— Ксюха, — дядя Толя сидел рядом в присядку, — тогда отвечай ты.

— Что отвечать? — я обвела всех их злым взглядом. — Что вы вообще здесь делаете? Кто вас звал?

— Я звал, — ответил сосед спокойно. — Ты кричала, как резанная.

Сейчас я молчала.

— Он живой? — повела я подбородком в сторону Руслана, так и не поднявшегося с пола. — А жаль…

Рассказывать было нечего: ввалился ко мне без разрешения, не захотел уйти, назвал из ревности шлюхой, за что и получил по физиономии. Не умеет драться — его проблемы.

— Решали на кулаках, кто третий лишний? — ляпнул один из полицейских, явно с трудом удерживая на лице маску профессиональной невозмутимости.

— Нет, защищали честь и достоинство. Мое. У меня иск против вот этого дебила в прокуратуре лежит, — махнула я в сторону Руслана уже всем телом. — Пришел требовать, чтобы я его забрала. А я не буду этого делать. Ну что вы все на меня так смотрите?!

А у меня снова расстегнулась блузка… Черт… В этот раз руки уже не так тряслись, и я сумела застегнуться на все пуговицы — хоть одна да выдержит мое дыхание загнанной лошади. Загнанной в тупик.

— Фиксировать будем? У него нос, кажется, сломан…

Я вскочила со стула.

— Вы что, охренели? Это иностранец. У него самолет через два часа… Черт…

Я схватила телефон. Десять. Почти. Ну разве минута считается, когда отсчет идет на секунды? Звук выключен. Чуть ли не десять эсэмэсок пришло от таксиста, который в итоге не дождался клиента и уехал. Где был мой будильник — черт, я поставила его на восемь вечера…

— Крэг?

Я обернулась к нему, но боялась взглянуть в глаза — сначала увидела только зажатую в кулаке оранжевую баночку и снова — содранную на костяшках пальцев кожу. На мне ее тоже не было — сняли с живой полностью: прямо, как блузку, на которой нет ни одной пуговицы.

— Сейчас, сейчас, сейчас… — говорила я скорее себе, чем окружавшим меня мужчинам.

Я чувствовала себя ведьмой в охранительном кругу, только заклинание не действовало — из динамика шли длинные гудки.

— Да ответь ты уже, козел!

И заклинание сработало:

— Ксюша, я занят, не могу сейчас… — ответил Семён коротко.

— Пожалуйста, не отключайся. У меня небольшие проблемы… С Русланом.

— Что случилось? Где он? — перебил Семён так громко, что у меня аж в ушах зазвенело или все еще продолжало звенеть от моего собственного крика.

— Ничего страшного. Я вызвала полицию, чтобы зафиксировать его угрозы. Я уверена, что у тебя остались сканы с заблокированных сайтов…

— Только в качестве доказательств…

— Не юли, я знаю, что ты для себя скрины сделал, — почти рассмеялась я в телефон. Жаль, не Сёмочке в лицо! — Пришли мне парочку не самых откровенных, пожалуйста.

— Вообще-то я приложил к делу самые-самые, — промурлыкал он мартовским котом.

— Об этом мы поговорим позже.

— Вечером? — почти выкрикнул он. — Хочешь поужинать вместе?

— Пришли мне сканы. У меня тут наряд полиции жаждет увидеть супер-порно. Пришли их мне немедленно!

— Ты сумасшедшая! — Семен вдруг сделался абсолютно серьезным. — Я сам со всем разберусь. Дай им мой телефон. Или скажи, куда приехать. К тебе домой?

— Я не маленькая. И со своей жизнью могу разобраться сама. И раз ты уже влез в это дерьмо по самые уши, то пришли мне сканы. Больше мне от тебя ничего не надо, — И это было правдой.

Иначе бы я Сёмочке даже не позвонила.

— Секунду, секунду, секунду… — говорила я уже соседу. — Дядя Толя, только сделайте вид, что вы меня на этих фотках не узнали, — и я сунула ему под нос первое из Руслановских творений. — Разбитый нос, это он легко отделался, согласны? За распространения такого яйца отрезают. Он вывесил это в интернет на всеобщее обозрение. Будь на этой фотографии ваша жена, вы бы по-человечески с этим человеком разговаривали?

На этот раз я махнула в сторону входной двери рукой.

— А что там?

Нет, удовлетворить любопытство товарищам в форме сосед не дал, сунув телефон обратно мне в руку.

— Я назвал ее шлюхой, так она шлюха и есть… — подал голос Руслан, убрав ото рта край полотенца с новым принтом в красный горошек. — Что бы вы сказали, если бы ваша жена приволокла домой клиента, у которого якобы была переводчицей?

— Я не была у него переводчицей! — закричала я, нервно тыкая пальцами в экран телефона. — Вот!

Теперь я сунула соседу под нос танцевальную фотку, на которую полицейские слетелись, как коршуны, если не сказать как мухи, но «варенья» не нашли… Опоздали…

— Я была переводчицей у его брата. А это Крэг! Крэг, гив-ми-ё-паспорт-плиз…

И он дал. Благо вчера вечером скинул пиджак на кухне. Дядя Толя раскрыл официальный документ, удостоверяющий личность неизвестного — благо латинские буквы мы все знаем.

— Он мой друг. Прилетел вместе с братом. Ко мне в гости. Да и какого хрена я перед всеми вами отчитываюсь?

Тишина не повисла, а если и повисла, то на тонюсеньком волоске и тут же сорвалась, чтобы разбиться о напольную плитку ответом человека в форме:

— Да потому что, дамочка, один ваш друг сломал другому вашему другу нос.

— Так не череп же проломил! — воскликнула я в сердцах.

— А это еще предстоит узнать, — выдал блюститель порядка, который мне уже порядком надоел своей ухмылочкой.

Краем глаза я видела, как Руслан поднялся: как и я недавно, он держался за стену.

— Врачебное заключение будет, узнаем…

Они здесь все охренели, что ли?! Кричал мой взгляд, а губы все же молчали. Чего завелись, красавцы? Фотку не показала?

— У моего друга самолет в полдень.

— А нам какое дело? Драку надо было вечером затевать, если утром некогда.

— Очень смешно! — я вскочила с табурета. Так резко, что пошатнулась, но руки Крэга быстро оказались у меня на талии и удержали меня в вертикальном положении. — Когда у тебя регистрация заканчивается? — спросила я шепотом, конечно же, по-английски, не поворачивая к нему головы, но он в ответ только потерся об ухо шершавой щекой. — Крэг, я серьезно с тобой разговариваю! Ты самолет пропустишь…

— Суши, — он касался губами моего уха. — Я отвечал за чужой проступок. Думаешь, я не готов ответить за свой собственный?

— Ты дурак?! — заорала я уже по-русски и легко разорвала кольцо его рук. — Дядя Толя, ну скажите им что-нибудь…

— А что я могу им сказать? Ксюха, ты же не маленькая…

— Сколько? — спросила я как взрослая. — Только быстро, потому что у нас нет ни минуты.