– Я уже решила, что ты передумал, – прошипела она. – Почему не звонил так долго?

– Занят был, – засмеялся Коряга.

Он был совершенно спокоен, и Асе это не понравилось.

– Толя, ты сделаешь то, о чем я тебя просила?

– Договорились же. Сделаю. Приезжай к шести, в парке у пруда встретимся.

– Почему в парке? – не поняла Ася. – Я могу к тебе зайти.

– Ты что, дура? – разозлился он. – Нас вместе видеть не должны. Приходи в парк.

Нет, все-таки он не совсем спокоен.

– Толик, – замялась она. – А ты меня не обманешь?

– Я свое слово всегда держу, – всерьез обиделся он. – Сомневаешься, можешь не приходить. Сама свои проблемы решай.

– Нет, я приду, извини. Мне просто страшно, – пожаловалась Ася.

А ведь ей действительно было страшно все последние дни, и некому пожаловаться, кроме него. Пожалуй, лучше навсегда забыть об Антиповой, больше Ася такого страха не выдержит. Пусть стерва живет в свое удовольствие, правда про чужого ребенка все равно когда-нибудь откроется.

Своим страхом Ася готова платить только за одно – чтобы Митька был связан с ней всю оставшуюся жизнь.

Так и будет. Нужно еще чуть-чуть подождать.

Ася посмотрела на часы – ехать к Коряге было рано. Легла, включила тихую музыку, постаралась расслабиться и думать о приятном.

Глеб был недоступен. Даша переписала компромат в планшет, получилось компактно и доходчиво: снимки, письма. Можно выбирать на любой вкус. Подумала и один снимок распечатала. Для жены, если единственный так и не ответит на звонок.

Картридж был на исходе, снимок получился с полосой посередине, но Дашу это не смутило, супруга Глеба рядом с голой девкой всяко разглядит.

А переписка была убийственной, из нее четко следовало, что единственный предоставлял институтскому дружку очень выгодные заказы, заранее сообщая о готовящихся тендерах. Факт отката из переписки не следовал, но любому дураку был понятен.

Даша сунула планшет и фотку в сумку и поехала к бабкиному дому. Какая разница, где ждать, дома или в машине.

Мимо бабкиного подъезда спешили люди. Даша уселась поудобнее, не сводя глаз с темной коричневой двери. Если бабуля решит выйти на улицу, вполне может заметить Дашину машину, стоит заранее заготовить объяснение собственного присутствия, но объяснение на ум не приходило.

Когда им с Тоней было лет по пятнадцать, они отпросились погулять во время очередного семейного застолья и, пока взрослые вели за столом неинтересные разговоры, тайком курили, со страхом поглядывая на дверь подъезда. Почти рядом с ними маячил какой-то парень с тремя розами в руках, топтался у выхода из метро, смотрел на часы, и было видно, что ждет он кого-то давно и с нетерпением. Они тогда купили по мороженому, не столько потому, что хотелось, сколько для маскировки запаха табака, и ели его как раз там, где сейчас стояла Дашина машина. Парню надоело ждать, он повернулся, заметил девушек и протянул им по розе, одну Тоне, другую Даше, а третью разломал пополам и выбросил в урну. Парень исчез почти мгновенно, а сестры с розами поднялись в квартиру к бабушке, и взрослые долго им выговаривали, что нельзя ничего брать у посторонних мужчин, даже безобидные цветочки. Как будто они сами этого не знали.

Даша опять набрала Глеба, и он опять оказался недоступен.

Жену его она в первый момент не узнала. Из подъезда выползла неопрятная тетка, шаркая ногами, направилась к угловому магазину. Если бы не знакомая дорогущая шуба до пят, она приняла бы ее за старуху.

Даша почти не колебалась. Выскочила из машины, чувствуя, как затекли ноги, и рванула за приметной шубой. Женщина ходила между прилавками, подолгу застревая у полок с продуктами. Снимок нужно отдать ей в подъезде, не в супермаркете же этим заниматься и не на улице. Даша ходила за женой Глеба, не прячась и не боясь попасться на глаза. Хватит, отбоялась.

Когда-то на месте этого супермаркета стоял обычный гастроном. Даша уже не помнила, как получилось, что она пошла в него за хлебом для бабули, обычно та лишними просьбами внучек не обременяла. Когда она возвращалась, навстречу ей попалась невысокая женщина, вышедшая из метро, и Даша сразу ее узнала. Это была нищенка, которая стояла в подземке с табличкой «Помогите ребенку на операцию», и Даша не более получаса назад отдала ей последние деньги. Последние в буквальном смысле, у нее осталось несколько копеек на обратную дорогу. Тетка, которая теперь вовсе не походила на нищенку, встретила знакомую и теперь громко смеялась. С тех пор Даша никогда не подавала милостыню.

Жена Глеба застыла у очередного прилавка, Даша едва не в упор ее разглядывала, и только теперь заметила то, что должна была увидеть раньше. Женщина плакала, и, видимо, уже давно, глаза совсем заплыли, нос распух, и выглядела она древней старухой. Слезы катились по щекам, но она их не вытирала, смотрела вокруг непонимающими глазами и, кажется, не вполне понимала, что и зачем делает.

Даша развернулась и, выбегая из магазина, впервые подумала, что она, эта женщина, в общем-то не сделала ей ничего плохого. Наверное, она знала, что Глеб до нее встречался с Дашей, но на свете мало мужчин, которые женятся на первой и единственной любви. Эта женщина не уводила его из семьи, от детей, она даже не была Дашиной подругой.

Машина успела выстудиться. Даша включила печку, посидела, тупо глядя в окно, погрела руки о теплый воздух, достала мобильный. На этот раз он ответил.

– Здравствуй, Глеб. Это… Даша.

– Я тебя узнал.

– Мне нужно с тобой поговорить. Минут десять, не больше.

– Чайную у Красных Ворот знаешь? – легко согласился он.

– Знаю.

– Через час?

– Годится.

Даша подумала, не пройтись ли ей пока по магазинам, но так и не пошевелилась. Сидела и ждала, наблюдая через стекло за суетящейся толпой.

Психологом Корсун был плохим, и почему он так уверен, что деньги Колосова сообщнику еще не передала, объяснить бы не смог. Тем более не смог бы объяснить, почему уверен в другом – что деньги она передаст до Нового года. То есть с минуты на минуту.

Сверлила его еще одна неприятная мысль, когда он ставил себя на место вымогателя, но мысль эта казалась настолько ужасной, что он старался ее отогнать.

Николай караулил Колосову давно, стало смеркаться, и он решил уже, что время теряет зря, когда проклятая девка вышла из подъезда, прошествовала почти перед капотом его машины, поскользнувшись на высоких каблуках, и двинулась в сторону метро. После теплого салона автомобиля на улице было зябко, он заставлял себя идти помедленнее, выдерживать расстояние. Правда, предосторожности были ни к чему, Колосова ни разу не оглянулась.

Он вошел в тот же вагон, боясь ее упустить. Она села на свободное место, а он встал у соседней двери, стараясь смотреть в сторону.