Стаффмен присел, осматривая принтер.

– Я… не знаю, Тренер. Может быть, почтовый адрес был какой-то уловкой. Или… Нет, не знаю. Это бессмыслица какая-то.

Тренер хмыкнула с явным неодобрением. Потом что-то тихо сказала одному из своих людей.

Стаффмен сосредоточился, стараясь продумать систему, пытаясь понять, зачем Оракул ее поставил.

Пробрался к задней стенке принтера, расталкивая сугробы вопросов, чтобы добраться до порта, и тут он это увидел.

Он протянул руку, вынул флешку из USB-порта, поднял ее. И улыбнулся.

Человек, с которым говорила Тренер, вернулся с охранником. Стаффмен вышел из сарая, держа флешку в ладони, как яйцо малиновки. Что говорит охранник, он не слушал. А охранник говорил вот что:

– Мне очень жаль, но этот арендатор заплатил вперед за год аренды. Мы записываем фамилию и контактную информацию, но, честно говоря… при уплате наличными мы их не проверяем. Только когда кредитной картой. Можем вам сообщить, но я не ожидал бы откровений.

– Записи с камер наблюдения? – спросила Тренер.

– Держим только две недели, – ответил охранник. – Но я точно могу сказать, что здесь никого не было гораздо дольше.

– Что ж, это все было не слишком полезно, – сказала Тренер мрачным тоном. – Совсем, совсем не слишком.

Стаффмен отвлекся от остального разговора. Он сидел на холодной земле возле сарая, держа на коленях ноутбук, и изучал содержимое флешки. Оно даже не было зашифровано.

Да и не могли, наверное, зашифровать, подумал он. Принтер слишком тупой, чтобы шифры разбирать.

На флешке были очень простые строки кода – макросы, инструкции для принтера.

Принтер был настроен на получение заданий по почте. Обычно такие задания хранятся на встроенном жестком диске, что дает операторам принтера множество возможностей. Задания могут быть организованы в очередь или вызваны и заново исполнены в случае ошибки. Код на флешке велел принтеру полностью обойти эту систему. Все поступающие письма шли прямо в буфер принтера – его кратковременную память – и там хранились только до печати, потом стирались.

Он полагал, что это может быть так, когда сломал защиту Оракула. Он ожидал массивных систем хранения, помнящих терабайты данных – все эти письма, хранимые в колоссальной базе. А нашел что-то крошечное – куда меньше сотни мегабайт. Это, видимо, означало, что письма выгружались где-то в другом месте, но сетевой след тут обрывался наглухо. Значит, письма либо удалялись, что не имело смысла, либо переводились в твердую копию… то есть распечатывались.

Он не знал, почему Оракул выбрал такую организацию работы – видимо, предполагал регулярно избавляться от распечатанных писем, но этот план где-то дал осечку.

Не то чтобы все это было хоть как-то полезно или помогло бы найти Оракула.

Он поднял глаза – Тренер давала своим людям инструкции. Она прервала свое занятие и посмотрела на Стаффмена. Глаза у нее были холодные, акульи. Миг она играла с ним в гляделки, отчего его до костей пробрал мороз, потом отвернулась и продолжала говорить со своими людьми.

Он знал, как работает Тренер. Сделай, что она просила, – и получишь награду такую, что тебе до конца дней хватит ни о чем не думать. Откажи или подведи ее – и если даже она тебя оставит жить, то свое безграничное влияние использует так, чтобы разбить тебе жизнь, так что в следующий раз ты сам рваться будешь сделать, что она хочет, не задавая вопросов.

Стаффмен посмотрел опять на свой экран, ища в коде на флешке что-нибудь, что могло бы помочь. Любую зацепку – но ее не было. Было всего две строчки невероятно простой программы.

Но нет. Вот еще что-то было – две строки заголовка. Многие программисты вставляют в свой код личное клеймо, как подпись, которую может генерировать почтовая программа в конце текста. Стаффмен даже не заметил его сперва – настолько общее место, что он тут же его пропустил, ища мясо программы, строки, которые действительно что-то делают.

Но сейчас он посмотрел и увидел подпись, состоящую из одной фразы. Весьма конкретной фразы:

От удивления он широко распахнул глаза.

Он знал этот афоризм – так сказал Гарри Каспаров. И он вспомнил женщину, которая поставила табличку с этими словами у себя на столе двадцать пять лет назад, когда они вместе работали в Пало-Альто, в PARC. И в собственный код всегда вставляла эту фразу.

Видимо, думала, что так она возражает. Ну, хороший она боец или нет, а сейчас она проиграла.

– Тренер! – позвал он, чувствуя, как заливает его облегчение. – Я знаю женщину, которая вам нужна. Могу вам о ней рассказать. Либо она и есть Оракул, либо она его знает.

– Это хорошо, – улыбнулась Тренер, и глаза ее вдруг потеплели снова. – Не сомневаюсь, что мы ее легко найдем. Хорошая работа, доктор Стаффмен.

Она повернулась к своим людям и посмотрела на них многозначительно:

– Похоже, техническая группа свою работу сделала. Дальше работает полевая группа.

Кэти Дженкинс смыла с рук пахнущие ромашкой пузырьки, стряхнула капли воды в умывальник и закрыла медные краны.

Поглядела на свое отражение в зеркале, нахмурилась, тронув пальцем щеку. Оттянула кожу под глазом, разглаживая морщинки. Устала.

А может, просто постарела.

Расчесала волосы, думая о ланче – Бекки уже готовила его на кухне. Можно будет поесть на задней террасе, глядя на пикирующих чаек.

Кэти улыбнулась себе в зеркале. Выглядела она старой, но чувствовала себя молодой.

Ничто в двадцати с чем-то годах счастливого брака с Биллом Дженкинсом, ничто за двадцать пять лет до этого не давало и тени намека, что она окажется в любовном союзе с такой же вдовой за пятьдесят. Но опять же, она и думать не думала, что вообще влюбится после смерти Билла, так что в этом контексте миссис Шубман оказалась совершенно чудесным сюрпризом.

Кэти открыла дверь и вышла в холл верхнего этажа. Остановилась по дороге к лестнице и глянула на потертость в середине бежевого ковра.

Да вообще весь дом стоит переделать. Вот прямо весь. А почему нет? У нее пять миллионов баксов, и она может себе это позволить, спасибо Джону Бьянко. Или Уиллу Дандо, кто бы он ни был.

Она подошла к лестнице.

– Бекки! – окликнула она на полпути. – Ланч готов? Я вынесу стол на заднюю террасу, если тебе не нужно там по…

Кэти застыла, занеся ногу над ступенькой. Рука сжалась на перилах.

Шестеро мужчин в джинсовых штанах и рубашках с короткими рукавами. Стояли, смотрели на нее, ждали. У четырех длинные черные ружья – дробовики, предположила она, у двоих пистолеты с продолговатыми цилиндрами на дулах. Как в кино глушители показывают. Ружья смотрели прямо на нее, глаза у этих людей были холодные.