Люциан изобразил улыбку.

— Правда, гостиные у нас сейчас заняты, — продолжала женщина. — В одной Алина встречает подруг, в другой очень важная уборка перед званым ужином. Вас устроит музыкальный салон?

Люциан кивнул, потому что раздражение набирало обороты. Мало того, что он был в ярости от того, что произошло — от того, что он ничего не понимал, хуже нет, чем ничего не понимать! — так еще и Мария явно вознамерилась обаять его по полной. Если она так поступает со всеми, то Софии не грозит выйти замуж вообще никогда.

Он позволил провести себя в салон, где стояло несколько известных музыкальных инструментов, естественно, сверкающих золотом. Один был полностью им залит, другой впитал узоры в идеальную полировку, третий поблескивал пряжкой футляра. Всю эту ослепительную роскошь немного смягчали пастельно-голубые и легкие кремовые тона, спасавшие глаза от рези.

Дожидаясь Софию, Люциан предпочел остановиться у дивана, рассматривая картину музыкального театра, заполненного зрителями. Картину тоже очень дорогую, потому что ее живые детали и техника их исполнения были на высоте. Ну и потому что внизу он заметил подпись одного из известнейших магических живописцев прошлого столетия, Агоана Фи-э.

— О да, это наша гордость! — приблизившись, Мария остановилась рядом с ним. — Ивану пришлось пожертвовать щедрую сумму, чтобы ее получить. Не то чтобы он пожертвовал только чтобы получить картину…

— Люциан?

Слава Тамее!

Слава Тамее, что он не сказал это вслух, повернувшись к Софии. Мария, если и выглядела недовольной от того, что ее прервали, тут же заулыбалась, заметив его искренний интерес. Она мгновенно отошла к окну и устроилась в кресле, пока впорхнувшие вслед за Софией горничные расставляли чашечки, ранх и угощения на столике у дивана.

— Надо поговорить, — стоило служанкам выйти, Люциан использовал cubrire silencial мгновенно.

— Что-то случилось?! С Лено… р все в порядке?

— Ага. С Ленор. Почему-то только ты называла ее Леной.

Глаза Софии широко распахнулись. Настолько, что тут уже не надо было быть особо одаренным, чтобы понять: просто не будет. Мария на них посматривала, поэтому Люциан решил сделать то, что наверняка ее отвернет к окну — изобразить галантность. Что же касается Софии, она смотрела-смотрела, как он наливает ранх, а потом выдала:

— Тебе показалось. Когда? Когда я такое сказала?

— Сегодня перед тем, как на вас напали. — Он перебил ее раньше, чем она успела возразить: — Еще ты сказала, что думала, что она осталась там. Потом упомянула дуэль с Ларо. А она — дуэль с Драконовой. При этом говорили вы как о посторонних людях, и вот что я тебе скажу, София-Соня. Лжи я больше не потерплю. Или ты говоришь со мной, или с отцом и его следователями, с которым, я больше чем уверен, никто в Даррании говорить особо не хочет.

София побледнела.

— Это тайна, которая может стоить нам жизни.

— Да я уже понял, — хмыкнул Люциан, откинувшись на спинку диванчика и со светским видом пригубил ранх. — Ты пей, пей. А то мама может что-нибудь заподозрить. Или не мама?

София побледнела еще сильнее. Потянулась за чашкой, но она звякнула о тарелку, и девушка вернула ранх на место. Зажмурилась, глубоко вздохнула, а после выпалила:

— Мы из другого мира.

— Очень смешно, — сказал Люциан, мгновенно зверея. Тонкий фарфор хрустнул под пальцами, и он поставил чашку на блюдце раньше, чем ручка осталась бы у него в руках. Мало ему было издевок Ларо, так теперь и эта туда же!

— Смешно? — Девушка распахнула глаза.

Очень искренне. Точнее, очень похоже на искренность — в точности так же она выглядела, когда Люциан сказал про Лену.

— Ты хочешь, чтобы я поверил в этот бред?!

— Ничего я от тебя не хочу! Ты пришел сюда мне угрожать или узнать правду? — София сверкнула глазами. Или не София. Лозантир их всех разберет!

Мамаша Софии, вот тут уж сомнений не было в том, что она именно мамаша Софии, уставилась на них, и Люциан коснулся ладони сидящей рядом девушки, мысленно глубоко вздохнул, стремясь справиться с охватившими его чувствами. Их — этих чувств — было много: ярость, раздражение, злость… непонятно, на кого только. И какая-то странная, тянущая тоска, вяло пробивающаяся из-под всего этого букета.

— Да. Я хочу правду, — произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал не свысока подавляюще. — Но я не верю в то, что ты сказала.

— Прости, но тут уж я тебе не помощница. Если бы ты подумал — хорошенько подумал, то обратил бы внимание, что мы говорим иначе, ведем себя иначе, потому что в нашем мире другие традиции и другие выражения. Некоторые слова… — София закусила губу, потом продолжила: — Они как бы не похожи на ваши, вообще с вашими не стыкуются и звучат странно. Я несколько таких насчитала и старалась их избегать, но они продолжают вылезать и всплывать. Или вот, например, традиции. У вас мир больше похож на наш конца девятнадцатого — начала двадцатого века, только с магией. В нашем сейчас власть захватили технологии, и никакой магии, разумеется, нет. Поэтому я чуть не рехнулась, когда оказалась здесь. Потому что…

— Ты говорила, что потеряла память после дуэли, — перебил он.

— А что я должна была сказать?! Привет, я из другого мира, и меня зовут Соня Драгунова? А где ваша София Драконова, я понятия не имею, так же, как и не имею ни малейшего понятия, почему оказалась в ее теле?! И что бы со мной после этого сделали?

Люциан нахмурился. Если она и врала, то врала как-то очень складно. Такое за пару часов не придумаешь, не говоря уже о том, чтобы придумывать на ходу. Но межмировые перемещения?! История о таком молчала, такого никогда раньше не было. Какая магия на это способна? А главное — зачем, для чего?!

Темная. Темная способна.

Почти наверняка.

Эту сторону магии, секреты, оставшиеся за границами Темных-Мертвых земель, мало кто знал. Кроме тех, кто с таким сталкивался.

Например, Валентайн Альгор.

— Люциан, мне больно! — София ойкнула, и он разжал пальцы: оказалось, сдавил ее руку, забыв о том, что они в музыкальном салоне дома Драконовых. Да вообще обо всем забыв. Что ни говори, а у него есть отличное оправдание: после такого себя не забыть бы.

— Значит, ты уверяешь, что вы из другого мира. И что понятия не имеешь, как оказались здесь после дуэли.

— Не представляю, — София покачала головой. — Но я могу тебе рассказать, как это произошло… в смысле, что я помню до того, как очнулась Софией. Может быть, у тебя возникнут идеи.

Чем больше она говорила, тем больше он убеждался в своей правоте. Неожиданный холод, купол тьмы, серебро, удар молнии. Молнии были одним из видов боевой магии темных: вызываемые смещениями подпространства между мирами живых и ушедших, которые провоцировали черные смертельные грозы. Вот же драхство!