Рыдая от своей беспомощности, София смыла кровь с его головы и положила холодное полотенце на ушибы. Оставалось только молиться, чтобы его раны не оказались смертельны.

Колин прибыл одновременно с врачом и Дэниелом Сент-Джоном.

— Не беспокойтесь, София, Сент-Джон умеет хранить секреты, — заверил Колин. — Мы оба собирались в Хэмпстед, когда появился ваш слуга.

— Эйдриан — мой старый друг, и я перед ним в долгу, ваша светлость, — сообщил Сент-Джон. — Я хотел бы помочь ему, если позволите.

Ей сейчас не до секретов, она волновалась только за Эйдриана.

Они наблюдали, как врач осматривал его, и выслушали предположительный перечень повреждений. Доктор попросил всех выйти из комнаты, кроме Чарлза.

Колин и Сент-Джон прошли вместе с Софией в библиотеку. Колин налил ей хереса. Небольшой хрустальный бокал казался ужасно тяжелым в ее дрожащей руке.

— Выпейте, София. На вас лица нет.

— Я одна виновата, — всхлипнула она. — Он шел сюда. Кто-то выследил его или поджидал.

— Может быть, вор?

Она протянула им письмо:

— Послание нашли у двери.

Колин прочел его, и лицо его сделалось жестким, когда он дошел до той части, где говорилось о приверженности Эйдриана идеям тори и сообщалось, что ее отношения с ним совершенно недопустимы.

— Я убью выродка, когда найду его, — пообещал Колин.

— Он знает о нас. Возможно, он давно следил за Эйдрианом или караулил около дома. Когда Эйдриан пришел, он где-то прятался и напал на него.

— Никто не мог бы преследовать Эйдриана так, чтобы он не чувствовал слежки, и никто не мог спрятаться от него, — заверил Сент-Джон. Его уверенный тон не оставлял сомнений, что ему очень хорошо известны возможности Эйдриана. — Более вероятно, что письмо оставили заранее и Эйдриан случайно наткнулся на него. Вряд ли его написали среди ночи, пока Эйдриан лежал на земле.

— Не понимаю, какое отношение ваши предположения имеют к случившемуся. Он лежал избитый. Может быть, умирая.

— Не вините себя, — успокаивал Сент-Джон. — Если бы он узнал, как вы страдаете, он бы не простил себе. Его позиция — его собственный выбор. Единственная вина лежит на выродках, которые могли сотворить такое с человеком, находящимся без сознания!

— Выродки? — переспросила она.

— Ну да. По крайней мере их было двое. Одному никогда бы не удалось одолеть Эйдриана.

Колин и Дэниел оставались с ней, пока доктор не позвал их выслушать его заключение.

— Перелом двух ребер, сотрясение мозга, возможно, внутреннее кровоизлияние, — перечислил доктор, надевая пальто. — Могло быть и хуже. Он мог умереть. Я объяснил слугам, как ухаживать за ним.

Глаза Колина застыли в вопросе, который София не решалась задать сама.

Доктор сделал неопределенный жест:

— Невозможно что-либо знать наверняка, если организму причинен вред… Но у меня такое впечатление, что он справится.

София ощутила огромное облегчение, но чувство вины все еще сидело в ней занозой.

— Я только что от него. Он пришел в себя и спрашивает вас, ваша светлость, — добавил доктор.

София выбежала из комнаты, пока Колин начал тихо объяснять, что все следует сохранить в тайне.

Когда она вошла, Чарлз деликатно удалился. Улыбка требовала героических усилий от Эйдриана.

Она присела на краешек постели и взяла его руку.

— Врач сказал, что ты скоро поправишься.

— Я не в первый раз попадаю в переделку и могу оценить причиненный мне вред. — Он говорил с трудом, делая долгие паузы. — Через несколько дней я буду на ногах.

София погладила его лицо.

— Тебе больно?

— Моя грудь перевязана так туго, что я едва дышу, но все остальное терпимо. — Он посмотрел на нее. — Они вытащили тебя из постели. Ты такая красивая. И такая соблазнительная. Мне кажется, я уже чувствую себя лучше.

Она смотрела на него глазами, полными слез, думая, что Эйдриану так свойственно не унывать в любой ситуации!

Но сейчас его попытка пошутить произвела противоположный эффект. Страх и вина вспыхнули в ней с такой силой, что она не смогла сдержать слез. Прижавшись щекой к его ладони, она опустила голову на его подушку и горько зарыдала.

Он успокаивал ее до тех пор, пока все ее слезы не вылились. Глубоко вздохнув, она вытерла мокрое лицо о его жесткую ладонь, благодарная, что он не отнял ее.

Эйдриан неторопливо гладил ее волосы, от его нежной ласки она успокоилась и рассказала ему о письме.

— Сент-Джон прав, — констатировал Эйдриан. — Тот, кто подложил его, не ждал меня. Причина — в моем неожиданном приходе. И в моей беспечности. Я должен был догадаться, что он не один.

— Твои отношения со мной — причина всего. В письме очень ясно сказано, что надо убрать тебя, не допустить твоего влияния на меня. Он хотел убить тебя, но в темноте не разобрал, что ты еще жив. В следующий раз…

— Следующего раза не будет. Я буду осторожен.

Она стиснула зубы. О Господи, как же трудно сделать то, что она обязана сделать!

Боль разрывала ее сердце. Она несколько недель купалась в счастье, но недостаточно смело себя вела, чтобы насладиться им в полной мере. Как она сможет жить без него?

«Как вы можете думать только о себе!» Слова осуждения всплыли в ее памяти. Слова Алистэра? Нет, Джеральда.

Она должна сделать решающий шаг. Ради Эйдриана…

Ее голос дрожал и прерывался.

— Я не могу рисковать тобой. Я не могу жить с чувством вины, принося тебе вред. Я думаю, что мы…

— Нет.

Она приподнялась, опираясь на руки, и взглянула на него.

— Он хотел убить тебя.

— Значит, он упустил свой единственный шанс. Чтобы мы отказались из-за него друг от друга? Да я никогда не допущу такого!

Она снова принялась рыдать.

— Эйдриан, послушай…

— Нет. — Он упрямо смотрел на нее. Случится то, что должно случиться. Все будет так, как должно быть.

Герцогиня никогда не могла противостоять его решимости. И подозревала, что никто другой тоже. Он взял ее за руку и притянул к себе.

— Посиди со мной. Я могу даже примириться со своей беспомощностью, когда ты ухаживаешь за мной.

Она нашла местечко на краю кровати. Склонилась к нему, пристроив его голову около своей груди. Поглаживая его, она старалась вернуть ему покой.

— Вечер прошел успешно? — поинтересовался Эйдриан.

Уже три недели он соблюдал постельный режим, предписанный врачом. Сокрушенно покачав головой, Колин взглянул на свой камзол и бриджи, которые пришлось надеть по случаю коронационного бала.