— Какая ты красивая, — прошептал он. — Твоя кожа светится, а твои формы полны женственности. Я могу любоваться тобой часами.

Она наблюдала, как он смотрит на нее. Его руки касались розовых сосков, и все ее тело изгибалось под ними. Медленные движения его рук сводили ее с ума. София не выдержала, и протяжный стон сорвался с ее губ.

— Правильно, моя дорогая. Я должен знать, чего ты хочешь. Он властным движением раздвинул ее ноги. Перемена положения позволила его мужскому естеству устроиться в ее расщелине. Взявшись за ее колено, он приподнял ее ногу и, отведя в сторону, положил на ручку кресла.

Эйдриан понимал: еще секунда — и он уступит мучительному зову страсти пойти дальше. И София тоже задыхалась от желания ощутить его прикосновение там, в ее святая святых.

Он прикоснулся, и она прогнулась и вскрикнула от невероятного наслаждения, обрушившегося на нее. Шепча ласковые слова, Эйдриан подобрался поближе к особенно чувствительному месту. София застонала от блаженства, в изнеможении стараясь отодвинуться от него.

Но он не позволил.

— Сегодня тебе не сбежать от меня, дорогая, — шептал Эйдриан, прижимаясь влажными губами к ее виску.

София больше не могла выдерживать… и он отнес ее в постель. Она ощутила тяжесть его тела и внезапную боль. Горячий поток слез вернул ее на землю из рая наслаждения.

Эйдриан замер, опираясь на напряженные руки. София отважилась посмотреть ему в глаза.

— Тебе следовало предупредить меня, — тихо проговорил он.

— Зачем? Разве ты предполагал иное?

— Я бы тогда знал.

— А что бы это изменило? Ты проявил бы благородство и удержался…

— Не знаю.

София гладила его грудь.

— Ты рассердился? Похоже, что так. Эйдриан поцеловал ее.

— Нет, я польщен. — Он подвинулся. — Я постараюсь больше не обижать тебя.

Эйдриан вовсе не обидел Софию. Он увлек, захватил, очаровал и гипнотизировал ее. Полная физическая близость поразила ее сердце и душу больше, чем то, что делали с ее телом его руки. Произошедшее с ней походило на облегчение. В нем заключалось нечто такое, что манило больше, чем само физическое соитие. Нечто духовное, обещавшее блаженство. Оно пробудило в ней все чувства и нашептывало: «Наслаждайся. Забудь обо всем. Доверься».

Познав наслаждение, она ощутила радость, впитавшую в себя его требовательное желание и вулканическую страсть.

Эйдриан лег рядом с ней и привлек ее к себе. Объятие соединило их тела. Наслаждаясь красноречивым молчанием, София восхищалась мужчиной, который пробудил в ней новое осознание самой себя.

Эйдриан лгал. Он действительно рассердился. Не на нее, а на то, что она не сказала ему о своей невинности, — тогда все происходило бы не так…

Он отвел влажные завитки с ее лица. Честно говоря, его не очень удивило такое открытие. Может быть, он втайне и не предполагал другого? Открывшаяся правда соответствовала тому, что он знал о ее жизни и читал в глубине ее души.

Он приподнялся, опершись на локоть, взглянул на ее умиротворенное лицо.

— Почему я?

— Может быть, я выбрала тебя, чтобы ты отстоял честь Англии? — София лукаво улыбнулась, но ее глаза встретились с его взглядом. Она прочла в нем молчаливую просьбу: поискать в своем сердце серьезный ответ.

— Все годы… Все каждодневные гости и французы, окружавшие тебя постоянно. Неужели никто из них не тронул твоего сердца?

— Пожалуй, один или два… Тем не менее я никогда не давала им повода продолжать ухаживание. Да и они не хотели меня. За их вниманием стояло другое.

Да. Она имела право думать так. Ее собственный отец использовал ее в своих целях. И она вправе считать, что и другие имеют тайные мотивы.

Сознание того, что она прожила столько лет в неизбежном одиночестве, болью отозвалось в его сердце. Каждое предложение дружбы или любви оборачивалось попыткой заполучить ее богатство, или покровительство, или титул Эвердона. Она сбежала во Францию, где считала себя свободной от подобных вещей.

В конце концов она, возможно, поверит, что с ним все по-другому. Ему следует вести себя осторожно, дабы не разрушить ее иллюзии, которые могли ограничить его реакцию, как и ее позицию в роли герцогини Эвердон. Такое обстоятельство сердило его. Любой другой женщине, следуя чувству долга, он тут же сделал бы предложение. Побочный сын графа не мог предложить руку и сердце герцогине, даже если он лишил ее невинности. Эйдриан Берчард не мог поступить благородно с Софией Роли, потому что титул и состояние Эвердона испортили бы чистоту его мотивов.

София свернулась клубочком, все ее существо выражало желание покоя. Он еще крепче обнял ее и поцеловал в щеку.

— Ты красивая, нет, прекрасная женщина. Удивленно заморгав, она скептически улыбнулась:

— Какая галантность!

— При чем тут галантность, София? Останься в Англии, и я буду повторять это снова и снова, так часто и до тех пор, пока ты не поверишь мне. Пока ты не поймешь свою собственную ценность и не узнаешь, кто ты есть на самом деле.

Она взглянула печально, как будто напоминание о том, кто она на самом деле, расстроило ее. Он не задумываясь убил бы Алистэра, если бы тот сам не ушел в мир иной.

— Ты предлагаешь мне любовную связь, Эйдриан?

— Да. И любовь, и дружбу, и помощь, если ты хочешь. — Он не мог предложить больше, а она не могла принять.

— Ты можешь найти женщину лучше, чем я.

— Лучше не существует, и я больше никого не хочу. Я не просто галантен, но если ты так думаешь, побудь со мной по крайней мере несколько недель. Ты сможешь всегда уехать, если усомнишься в моих чувствах или решишь, что наш роман не стоит риска.

«Или решишь выбрать супруга, более подходящего герцогине Эвердон». Нет, в таком случае он уедет. Он говорил Дот, что не станет осложнять жизнь Софии, и он сдержит слово.

Она повернулась к нему:

— Может, я и вправду красивая, когда я с тобой. Я чувствую, что смогла бы быть такой.

— Конечно, смогла бы.

София уткнулась лицом в изгиб его шеи и глубоко вздохнула.

— Покажи мне опять, Эйдриан, какой я могу быть… Мы можем снова любить друг друга?

Он мог. Как и мог показать ей, какой красивой и удивительной она становится рядом с ним. С чувством, превосходящим все, что он знал до сих пор, Эйдриан извлекал восхитительную страсть из глубин ее тела и тут же погружался в нее.

Она больше не ждала прилива. Когда корабль поднял паруса, она мирно спала на руках Эйдриана.

— Я все думаю о маркизе Нортфорде, — проговорила Дот. Легкие серебристые завитки ее волос взлетали и опадали, послушные ритмичным движениям веера.