одну треть всей имеющихся на тот момент самолетов стратегической авиации. К этому можно добавить, что лучшими асами в корейской войне стали летчики Евгений Пепеляев, одержавший 23 воздушные победы над американскими асами, и Григорий Сутягин, сбивший 21 американский самолет. Опыт войны в Корее изучался во всех военных академиях мира. И теоретиками воздушных войн делались соответствующие выводы. Изучался он и в наших академиях, в том числе и летчиками Дальней авиации. Но широкого освещения той войны в нашей прессе не было. Мы скрывали сам факт участия наших летчиков в боях над Корейским полуостровом. С наших летчиков брали подписку о неразглашении, и они ее, в общем-то, соблюдали. Наши военспецы были одеты в форму бойцов китайской Народно-освободительной армии. Конечно, американцы знали, с кем имели дело. Но поскольку ни один русский летчик не попал к ним в плен, они, опасаясь нежелательной общественной реакции в собственной стране, делали вид, что воевали с китайскими и корейскими асами. Впрочем, в Советском Союзе в устных рассказах и в дворовых песнях вовсю фигурировал «ас Лисицин», которого, как огня, боялись американские «сейбры» и летающие крепости. В них попавший в плен к корейцам американский летчик спрашивает:

— Кто пилот, который меня сбил?

Одного корейца я спросил.

И ответил мне раскосый,

Что командовал допросом:

— Сбил тебя наш летчик Ли-си-цин.

Кстати, попавшие в плен американские летчики однажды начали возмущаться плохим, по их мнению, содержанием и обращением с ними северокорейцев. На что им тут же было предложено отвезти их в городок, который был накануне подвергнут массированной бомбардировке, и пожаловаться на плохое обращение оставшимся в живых местным жителям. Американцы тут же отказались от всех своих претензий.

Отложенный апокалипсис

Смею утверждать, что, не будь у нас ядерного оружия, баллистических ракет и Cтратегической авиации, Америка уже давно бы поставила нас на колени. Это утверждение не голословно. Только беспамятный и слепой не видит, что происходило в мире за последние шестьдесят лет. Нас постоянно поучают, указывают как нам надо вести в том или ином случае. Но только мы делаем самостоятельный шаг, как тут же с нашими «друзьями» случается настоящая истерия. Так было в октябре 1962 года. Тогда мы были в одном шаге от термоядерной войны. Вот как вспоминает об этом командующий Дальней авиацией, Герой Советского Союза, генерал-полковник авиации Василий Васильевич Решетников:

— Мы стояли друг против друга, как стоят в обороне накануне сражения, ожидая первого неосторожного шага противника, чтоб тут же, боясь опоздать, ввязаться в губительную, воистину последнюю для мира бойню.

В конце октября, когда вот-вот кто-то должен был дрогнуть, к нашим стратегическим кораблям-носителям были поданы ядерные бомбы. Хотя экипажам их не передавали и на замки не ставили, момент был грозный. Спустя несколько часов по команде Москвы «изделия» снова вернули в свои подземелья. Это был их первый и единственный «выход в свет». Но достаточно было и одного, в какой-то миг не холостого, чтоб не было следующего.

Не повезло ли нам в тот раз с Джоном Кеннеди — человеком сдержанным и здравомыслящим? А столкнись Никита Хрущев с натурой, себе подобной? Как легко он тогда произнес: «Вы хотите ядерной войны? Вы ее получите!» Зона напряжения была, однако, не только над Кубой.

Вдоль советских морских границ то рядом, то пересекая их, круглые сутки носились натовские воздушные разведчики. Их отгоняла ПВО, но длилось это непрерывно. На океанах, нацеленные на важнейшие советские объекты, несли боевое дежурство усиленные ядерные группировки американских подводных и авианосных сил. С них не спускали глаз корабельные и воздушные моряки, но было поручено и нам присматривать за вероятным морским противником на Атлантике, а более всего — за средиземноморскими соединениями на переходе через океан.

Полет первой пары оказался неудачным. Когда уже был пройден траверз Ирландии, на борту головной машины случился технический отказ, с которым в другом случае экипаж, глазом не моргнув, продолжал бы выполнять задание, но тут особая обстановка, и пара возвратилась на свой аэродром. Не дотянула до цели, встретив трудную, грозовую погоду, и вторая пара. Сквозь вполне объективные и предметные причины возвратов невольно просвечивались и скрытые, психологические. Спасая престиж дивизии, третий выход возглавил сам командир — генерал Иван Васильевич Шиханов. Ему достались крайне тяжелые погодные условия, с которыми действительно не следовало бы связываться, но он одолел их, а обнаружив по локатору где-то между Азорскими островами и Гибралтаром американскую авианосную группу, пронзил облака, вышел под нижнюю кромку и на высоте метров 200–300 несколько раз прошелся над авианосцем, засняв его палубу, корабли боевого охранения, закатил над ними, рассматривая визуально, размашистый вираж и, войдя в облака, взял курс домой. Его ведомый ракетоносец оставался на большой высоте, ходил галсами и фотографировал изображение морской обстановки с экрана радиолокационного прицела. Тот прицел своей дальнозоркостью охватывал пространство, раза в четыре превышающее то, что было доступно локатору ведущей машины. С огромных дальностей ведомый первым обнаруживал цели, наводил на них командира и, оставаясь на высоте, ждал его возвращения. За ними гонялись палубные истребители, брали в «клещи», не давая развернуться, проскакивали перед носом, подстраивались к пилотской кабине, грозя командирам кулаками, но помешать полету не сумели.

Снимки были великолепны. Боевой порядок авианосной группы выглядел хрестоматийно классическим: в центре — морская громадина «Энтерпрайз», с палубой, обставленной самолетами, а вокруг, кольцом, — корабельная охрана.

С тех пор с авианосными соединениями у нас установились безмолвные и не очень дружеские, но регулярные контакты, которыми не на шутку была встревожена Америка. Тогдашнего министра обороны США Роберта Макнамару призвали на публичную пресс-конференцию и с пристрастием допросили, как это он допустил, чтобы советские бомбардировщики летали над американскими авианосцами и что он намерен предпринять, чтобы унять этих русских.

Чем он мог оправдаться? Воды нейтральные, открывать огонь — все равно что затевать войну. А в Средиземном море американские и советские корабли вообще ходят рядом, и мало ли кто летает над ними? Макнамара заключил