Приближался срок родов, Жанне было уже трудно ходить, живот опустился в предродовом ожидании, а ей все еще никто не говорил, когда состоится процесс передачи денег. Она боялась, что во время родов, когда она будет мучиться, у нее отнимут ребенка или скажут, что он умер, чтобы ничего не платить. Дора улыбалась все чаще, пугая Жанну лошадиными зубами, и их отношения становились все напряженнее.

Наконец девушка отважилась на решительные действия.

— Вы знаете, — спокойно заявила она Доре, когда та пришла к ней без адвоката, но с целой кипой приготовленных для подписи бумаг. — Я не буду больше ничего подписывать, пока не получу хотя бы половину денег. Я вам не верю, вы меня обманете.

Дора изменилась в лице.

— Хорошо. — Она недовольно поджала губы. — Я поговорю с директором.

Вечером в квартиру, куда поместили Жанну, явился директор фирмы собственной персоной. Это был прилизанный господин в дорогих туфлях, блестяще говоривший по-русски. Из-за его плеча грозно возвышались еще два мордоворота.

— В чем проблема? — холодно осведомился он. В это время его подручные плотно задернули шторы и закрыли двери на все задвижки.

Жанна почувствовала что-то неладное.

— Ни в чем, — ответила она. — Просто мне нужны деньги, и я хочу получить хотя бы половину обещанного.

— Я — директор фирмы, которая вам помогает, — сказал прилизанный. — Разве я вам обещал что-нибудь? Мы с вами подписывали договор?

— Вы лично нет, но в Москве мне обещали… И Дора тоже говорила, что…

— Я не знаю, кто и что вам обещал, но разве я подписывал с вами какой-нибудь контракт?

— Нет, но…

— О чем же тогда может идти речь? Если вам кто-то что-то обещал, то с него и спрашивайте…

Жанну усадили за стол и положили перед ней документы.

— Подписывай!

— Нет, — твердым голосом произнесла она. — Сначала задаток!

Один из мордоворотов подошел сзади и ударил по затылку так, что ее голова мотнулась и со всего размаху ударилась о стол. В глазах поплыли оранжевые круги.

— Не смейте! — взвизгнула Жанна. — Я обращусь в полицию!

Новый удар превратил ее нос в кровавое месиво. Кровь хлынула на стол, забрызгав бумаги. От ее вида мордовороты, казалось, еще больше рассвирепели. Последовал новый удар, от которого Жанна чуть не потеряла сознание. А потом еще и еще…

Били ее очень искусно, живот не трогали — боялись повредить ребенка, товар. Это были настоящие профессионалы, виртуозы своего дела, опытные в обращении с беременными женщинами. И Жанна понимала, они боятся нанести ей вред, и потому продолжала настаивать на своем.

— Нет! — как заведенная твердила она и сразу же после этого получала новый удар. — Нет!

Чьи-то руки вкладывали между пальцев ручку, и сорванный голос угрожающе хрипел:

— Подписывай, сука!

— Нет! — Улучив мгновение, Жанна вырвалась и подбежала к окну, чтобы позвать на помощь. Сорванный крик застрял в полузадушенном горле: — Помогите!

Сильный удар в спину повалил ее на пол и заставил задохнуться. Внутри точно что оборвалось, свет на мгновение померк в глазах.

— Помогите! — лежа на полу, крикнула она в последний раз, чувствуя, что ее ноги заливает теплая жидкость. — Помогите, — почти прошептала она, теряя сознание от страха и боли.

Ее привезли на машине в госпиталь. Сквозь путающуюся, то и дело рвущуюся под напором адской боли паутину сознания Жанна увидела встревоженные лица медперсонала и поняла: они интересуются, что у нее с лицом. Но она только беззвучно шептала, размыкая пересохшие губы: «Нет… Нет… Нет…»

Потом появилась Дора и стала объяснять что-то врачам. Лошадиные зубы почти не исчезали — она непрестанно улыбалась. В ее речи Жанна едва различила английские слова: «лестница», «дождь» — очевидно, та объясняла, что произошел несчастный случай, который и спровоцировал роды.

Жанна хотела было рассказать, что было с ней на самом деле, но вместо слов из горла внезапно вырвался вой, напоминающий звериный.

— Дорогая! — засуетилась вокруг нее Дора. — Потерпите, сейчас вам помогут…

Жанна корчилась на кушетке, не в силах сдержать крик, а вокруг нее со счастливыми лицами хлопотали врачи. Ведь в Америке так принято: рождение ребенка — самый большой праздник в жизни женщины.

Потом ей сделали укол (Дора давным-давно уже объяснила ей, что в Америке рожают без боли, хотя обезболивание стоит очень дорого, две тысячи долларов — почувствуй заботу фирмы!), и боль куда-то ушла, растворилась. Схватки продолжались, но Жанна уже совершенно не ощущала их…

Потом по комнате забегали какие-то люди. Они обступили ее, требуя, чтобы она дышала и тужилась, озабоченно переговаривались между собой, то и дело, нахмурившись, поглядывали на показания приборов.

— Тужься, сука! — злобно шипела Дора, пользуясь тем, что никто из окружающих не понимал ни слова по-русски.

Жанна словно не слышала ее — сознание то и дело проваливалось в сияющую бездну небытия. Чернота уже обступила ее со всех сторон, приветливо подмигивая и маня в свое уютное лоно.

Но потом, через какое-то время, когда темная бездна вытолкнула сознание на поверхность, отторгнув ее, она внезапно услышала, как рядом кто-то негромко запищал. Довольно улыбаясь, акушерка держала в своих руках что-то сине-багровое, с растопыренными руками, напоминающее крошечного паучка.

— Дайте, дайте мне его сюда! — Жанна протянула ослабевшие руки и попыталась было встать.

По тому, как забеспокоились вокруг нее врачи, она поняла, что это запрещено.

— Пожалуйста, — настаивала она и умоляюще просила на ломаном английском: — Плиз, гив ми беби…

Ребенка обмерили, взвесили, обмыли, а потом отдали матери, видя, как она беспокоится.

Со счастливой улыбкой Жанна застыла в родовом кресле, прижимая к себе крошечный сверток — свое дитя, свое состояние…

Счастливым взглядом она рассматривала сморщенное личико ребенка и не могла наглядеться на него. Он ей казался самым красивым младенцем в мире. С ней еще продолжали что-то делать акушерки, а она, мертвой хваткой вцепившись в сверток, продолжала лежать со счастливой улыбкой на лице.

— Мой мальчик, — шептала она. — Мой дорогой мальчик…

Врач сделал попытку забрать у нее ребенка, но мать воспротивилась.

— Нет! — закричала она дурным голосом и сжалась в комок, как будто ее собирались бить. — Не отдам!

Доктор стал что-то испуганно лопотать на английском, пытаясь забрать дитя. Он был явно встревожен ненормальным психическим состоянием роженицы.

— Не дури, Жанна, отдай ребенка, — зашипела Дора, пугая ее своей устрашающей лошадиной улыбкой. — Отдай ребенка, его должен осмотреть детский врач!