– Ммать! – воскликнул Зиро и резко рванул с места.

Со страшным, всепоглощающим грохотом поезда столкнулись. Головы обоих составов мгновенно смяло в гармошку, задние вагоны «пули», на которой они приехали, вынесло на станцию, они крушили все на своем пути, опоры крыши станции подломились, и она обрушилась. С протяжным металлическим стоном поезда стали заваливаться набок. По их изувеченным вагонам били рваные разряды синей электрической плазмы.

Когда они прыжками скатились вниз по лестнице на улицу, поезда сорвались с трека вниз.

– Я думала, поезда могут двигаться только в одну сторону по одному треку, – сказала Инфинити, когда они немного успокоились.

– Ну, – сказал Зиро. Согнувшись, он пытался успокоить дыхание. – Я тоже. Наверное, все это из-за вируса. Все компы с ума посходили.

– Значит, нам повезло, – задумчиво произнесла Инфинити, смотря на пустынную улицу перед ними. Ни одной живой души, если не считать за души мигалок. Твари расползлись по всем городу.

– Вот видишь. Может, мы не такие уж и плохие, если кто-то там, наверху, опять дал нам шанс.

Инфинити одарила его странным взглядом, значение которого Зиро затруднился идентифицировать.

– Где твоя мать живет?

– Тут недалеко, пойдем.

И она повела его дворами, засаженными липами и кленами. Это был непопулярный, один из самых дешевых районов, на стыке промышленного и жилого секторов города. Зиро казалось, что звук их шагов слышен издалека, настолько было тихо, ни голоса, ни бормотания телевизора, ни музыки, ни шума машин, ничего, все укутала мертвенная сонная тишина, и это нервировало их обоих. В некоторых окнах горел свет, и Зиро смотрел в них, желая увидеть, как где-то колыхнется занавеска, мелькнет силуэт, что-нибудь, что скажет ему: здесь все, как прежде, здесь все хорошо, но ничего этого он не видел, он видел лишь светящиеся квадраты в прямоугольниках домов. Его пальцы нервно поглаживали кожу на рукояти Меча.

Инфинити быстро шагала впереди.

– А твои как? – тихо спросила она.

– Никого не осталось, – сказал Зиро.

Инфинити вздохнула.

– Ну вот. Второй подъезд.

Инфинити приложила к замку большой палец, и дверь открылась.

Двери квартир на первом этаже были открыты настежь, и Зиро все понял. Инфинити бегом вбежала на четвертый этаж, попутно ища в сумочке ключи. Но дверь квартиры ее матери тоже была открыта.

– Мама! Это я! – Инфинити ворвалась внутрь. – Мамочка, ты дома? – Она побежала проверять комнаты.

Зиро помялся немного и прошел в гостиную. Она была наполнена прошлым. Мебель, популярная в советский период, ковер, обои в цветочек. Много цветков в горшках. Книжные полки, заставленные всякими мелкими осколками воспоминаний: вазочки, фигурки, фото в рамках… Одна из стен вся в фотографиях, на них больше всего было Инфинити на разных стадиях развития. Вот она в коляске, вот идет в школу, бантики в косичках и цветы в руках, вот она на выпускном, в красном вечернем платье. Длинные волосы ей тоже шли. Мать ее в молодости была довольно красива, отец, сильный мужчина, с умным взглядом из-под густых бровей. Зиро показалась, что Инфинити как-то не очень похожа на родителей. Впрочем, фото – дело такое… Зиро было неловко, он чувствовал себя лишним здесь. Откуда-то возник рыжий кот, он уселся на безопасном, по его мнению, расстоянии и подозрительно разглядывал Зиро.

– Значит, она тоже… – сказала Инфинити, зайдя в гостиную.

– Мне жаль, – сказал Зиро и сразу же проклял себя за это. Дерьмовенькая фраза. Зачем он ее сказал?

Инфинити бессильно опустилась в мягкое кресло. Она смотрела на воспоминания, прибитые к стене, и Зиро знал, о чем она думает. Что будет, если она увидит лицо матери в толпе зомби?

Кот подошел к Инфинити и, поджав уши, начал тереться об ее ноги.

– Мотя, зайчик, – Инфинити потрепала кота по голове. – Проголодался, бедняжка?

Она взяла кота на руки и понесла на кухню. Сухой корм ударил об кошачью миску.

– Пойдем? – сказал Зиро девушке, когда та вернулась

– Пойдем, – как-то вяло отозвалась Инфинити.

Они вышли. Инфинити затормозила перед дверью.

– Закрыть дверь? – спрашивала она сама себя. – Или оставить открытой? Она же, наверное, без ключа ушла… Или…

Некоторое время она никак не могла решиться, дергая дверь туда-сюда. Наконец она осторожно прикрыла ее, не захлопывая.

От родительского гнезда Инфинити до «Битого Кластера» было рукой подать.

– Бывала в «Кластере»? – спросил Зиро.

Они подходили к клубу.

– Бывала. – После того, как они побывали в доме ее матери, что-то изменилось в ее лице – оно стало как-то жестче, что ли. – Но редко, – продолжила Инфинити. – Там же одни нерды собираются. Обступят и давай парить про архитектуру процессоров, пуская слюну. Скукотища.

– Да ладно! – обиженно сказал Зиро. – Там и нормальные чуваки есть.

Внутри «Кластера» гремела музыка, окна вспыхивали концертной иллюминацией. По пути они не встретили ни одного лунатика, но Зиро не позволял себе расслабиться, постоянно напоминая, что они где-то здесь и могут появиться в любую минуту.

На стенах клуба висели афишы «Хеллблендера», где Пипетка делал «йоу» вместе со своими перцами.

Зиро остановился под неоновой вывеской клуба и решительно рванул на себя тяжелую дверь. Ему казалось, с того момента, когда он был здесь в последний раз, прошла целая жизнь. А ведь это было всего-то сутки назад.

Они миновали холл и вышли на танцпол. Остановились возле барной стойки.

Шоу было в самом разгаре. Гремела музыка – рваный бит, скрэтчи, дистортированные гитары и ураганная читка. На танцполе, в стробоскопических вспышках цветомузыки, бесновалась толпа. Весь танцпол был плотно забит людьми, по субкультурной классификации здесь преобладали техноготы, молодые люди, разряженные под хай-енд вампиров, все в агментах, как один – «Хеллблендер» быстро приобрел у этой публики культовый статус. Техноготы танцевали какой-то странный танец, который даже и на танец-то не походил, Зиро такого никогда не видел – каждый на танцполе, не сходя с места, рвано, развинченно дергался всем телом, часто нагибаясь и как-то попадая при этом в ритм речитатива. Не танец, а какой-то эпилептический припадок паралитика.

– И где тут твой друг? – перекрикивая музыку, спросила Инфинити

Зиро показал на сцену.

Пипетка развинченно двигался в разноцветных вспышках прожекторов, на баннерах из хай-рез телекса мелькали агрессивные месседжи. Глаза его скрывали агменты, через которые он координировал виртуальную часть шоу. Бритва, выгнувшись, зарубила финальное гитарное соло.

– All motherfuckin’ vampires gonna die! – провозгласил Пип и победно взмахнул микрофоном, его ручка была исполнена в виде осинового кола. – Love in vain! – провозгласил Пип новый номер, и драм-машина снова принялась утюжить клуб ядерным битом.