– Но ведь проснусь? – Шу как завороженная наблюдала за движениями его пальцев, перебирающих искрящуюся на солнце гриву Ниньи.

– Ты – проснешься. Ты нравишься… – Роне обернулся, поймал взгляд Шу и совсем тихо добавил: – Мне.

На миг ей показалось, что сейчас он ее поцелует, и это был очень, очень горячий и сладкий миг. Но вместо этого Роне лишь снял с ее плеча белое перышко и пустил его по ветру.

Словно в ответ на фамильярность с неба послышался птичий крик, через мгновение по лицу Шу мазнуло воздушной волной, а в следующий миг Ветер опять поднялся ввысь.

– Кто-то тебя ревнует. – В голосе Роне явственно слышалась насмешка.

– Чушь! – вскинулась Шу. – Ветер не станет меня ревновать, Ветер знает, что я его люблю.

Роне лишь пожал плечами, мол, как скажешь. Но почему-то Шу показалось, что он имел в виду вовсе не птицу.

– Хочешь посмотреть, как химеры охотятся?

– Конечно хочу! А на кого?

– Да хоть на рыбу. – Роне спрыгнул на землю и потрепал свою химеру по холке. – Нинья обожает всякое чешуйчатое, думаю, Муаре тоже. Они же сестры.

– Сестры? То есть Муаре тоже дочь Бурана? А…

Шу осеклась, когда Роне коснулся ее руки, чтобы помочь слезть с химеры. Не то чтобы она не могла сама, она – не какая-нибудь изнеженная жеманница, она… просто она – хорошо воспитанная принцесса. Да. Именно… Правда, что-то она совсем не помнит, что говорит этикет об объятиях темного шера… Очень горячих объятиях темного шера. И можно ли ему позволить вот так заглядывать ей в глаза и склоняться к ней близко-близко, и касаться пальцами ее щеки – нежно, с ума сойти, как нежно…

Ну, на этот-то раз он ее поцелует?!

Шу почти потянулась к нему сама… да что там, потянулась без всяких почти!

– Ты прекрасна, – шепнул, почти выдохнул ей в губы Роне.

И отстранился. Всего на шаг, продолжая держать ее за руку. Но Шу почувствовала себя одинокой, брошенной и замерзшей. Почему? Почему он не хочет? Если она прекрасна?!

– Смотри, – он подвел ее к обрыву и указал вниз.

О боги! Она забыла про химер! Она сошла с ума. Точно, сошла с ума… Роне тоже сошел – его рука едва заметно дрожала, он как-то слишком быстро и неглубоко дышал, и его аура…

Шу невольно улыбнулась. Его аура не умеет притворяться так же хорошо, как он сам. Но Шу, так уж и быть, сделает вид, что всему верит. А пока в самом деле посмотрит, как охотятся химеры. Это же безумно интересно!

Там, внизу, в прозрачной бирюзовой воде металось множество мелких серебристых росчерков и две черные тени, совершенно не похожие на лошадей. Скорее на акул или мурен, забравшихся в самый центр косяка сардин. Химеры щелкали пастями, то заглатывая рыб целиком, то перекусывая пополам – и тогда вокруг них расплывались розовые дымчатые пятна.

– Они не лопнут? – через несколько минут спросила Шу. К этому времени они с Роне уже сидели на краю обрыва, на заросшей мягкой травой площадке, и Роне обнимал ее за плечи. Словно бы поддерживая, но она-то знала – ему просто хочется ее обнимать. А предлог неважен. – И почему сардины не уплывают?

– Химеры никогда не лопаются, – усмехнулся Роне, – и никогда не пугают ту добычу, которую еще не успели поймать.

– Отличная стратегия, – в тон ему усмехнулась Шу. – Очень тебе подходит. Значит, ты не будешь меня пугать, пока не поймаешь. А потом, Роне?

– Ох уж эти менталисты. Потом, моя прекрасная Гроза, – он с улыбкой притянул ее руку к своим губам, легко поцеловал костяшки пальцев и потерся о них губами, разгоняя по телу Шу щекотную горячую волну, – потом ты сделаешь то, что хочешь, и тебе будет хорошо. Нам обоим.

От его слов, от его близости, от его прикосновений кружилась голова и хотелось… Шу не очень понимала, чего именно. То есть – поцелуев, да. И еще…

– Еще?.. – отвечая на невысказанный вопрос, усмехнулся Роне и прикусил ее палец. Сильно. Так, что вспышка боли отозвалась во всем теле… и почему-то мгновенно сменилась жаркой и сладкой истомой. А Роне тут же зализал укус и снова прикусил – другой палец, и опять больно…

Шу вскрикнула и непроизвольно сжала бедра – ей показалось, что Роне касается ее там… и тут же новая сладкая волна прошла по телу, стекла вниз, и внизу живота словно все загорелось…

– Что ты делаешь!

Шу попыталась отобрать руку и отодвинуться, но Роне удержал ее за плечи, а ее ладонь прижал к своей щеке.

– То, что ты хочешь, – шепнул он, глядя ей в глаза, и потянул на себя.

Химеры, наваждения и благие намерения

26 день хмеля. Найрисский залив, близ крепости Сойки

Шуалейда шера Суардис

Шу не сразу поняла, что именно он хочет сделать, и только поэтому не стала сопротивляться – а потом оказалось поздно, она уже сидела, оседлав бедра Роне и держась за его плечи.

– Я не… – Она сама не понимала толком, что «не».

Не останавливайся? Не отпускай меня?

– Нет? Или да, моя Гроза? – Роне едва заметно пошевелился, и до Шу внезапно дошло, на чем именно – твердом, горячем и пульсирующем – она сидит.

Ее залило жаром, всю, от ушей и до пальчиков на ногах, а внизу живота сладко потянуло, и дыхание замерло – словно боясь любым неосторожным движением спугнуть это прекрасное, стыдное, обжигающее удовольствие.

– Да, – тихо-тихо, почти неслышно, шепнула она и внезапно ощутила сумасшедшую легкость, словно тело потеряло вес. – Да, я хочу.

На этот раз она сама потянулась к его губам. Но поцеловать не успела, то есть… то есть сам Роне с низким стоном впился в ее губы, сгреб обеими руками, вжал в себя – и ворвался языком в ее рот, словно пытался заполнить ее собой, слиться… и она поддалась, открылась ему, ответила на поцелуй – больше ни о чем не думая, не сомневаясь и не страшась…

Да, она делала то, что хочет. Выгибалась в его руках, терлась грудью, сжимала коленями его бедра и стонала, не в силах сдерживаться – и не желая сдерживаться. Не сейчас! Не с Роне!

И сама не сразу поняла, почему Роне громко и низко застонал, почти зарычал, а на язык полилось что-то терпкое, горячее и пьяняще-сладкое… Не только на язык, она ощутила это всем телом, всей своей сутью – почти как смерть зургов в Олойском ущелье, только еще слаще, еще вкуснее, острее, горячее! Горячо и сладко до судороги, до взрыва, словно внутри нее проснулся вулкан и наконец-то выплеснулся, освободился… Боги, как же хорошо!..

Только сглотнув это, – вместе со стоном Роне, с его дрожью наслаждения, с захлестнувшим ее всплеском огненной тьмы, – Шу сумела оторваться от его губ, вдохнуть, открыть глаза… с удивлением ощутить себя сытой, счастливой и усталой… И утонуть в бездонных, полыхающих лавой озерах его глаз.