— Очень просто, — усмехнулся Олег Булыга. — Обознался по неопытности и шлепнул своего.

— Ты… ты… — Савелий даже заикаться начал.

— Не психуй, Савелий, я сам нервный, — вновь усмехнулся Булыга. — Напоролись на фрицев в засаде — и погиб товарищ. Вот и вся байка! Ему теперь не поможешь — он все одно мертвый, так зачем живому жизнь портить? Я ж не нарочно… испугался, нервишки ни к черту… Мы с тобой кореша, Савелий, или так, здравствуй — до свидания?

Савелий молчал, опустив голову.

В глубине улицы послышалась стрельба, несколько раз рванула граната.

— Ладно, мотаем отсюда. Подмогни. — С помощью Савелия Булыга поднял за плечи мертвого штрафника, легко понес. Савелий подобрал автомат, потащился следом.

Балясин нашел свой дом, остановился перед вытоптанным палисадником, окинул дом взглядом — зияющие провалы окон, провалившаяся крыша. Он медленно пошел по тропинке, перешагнул через проломленные ступеньки крыльца и вступил сразу в сени, потому что двери не было. Из полутемных сеней вошел в горницу. Везде разгром и запустение. Видно было, что люди давно уже здесь не живут.

Балясин вошел в комнатку поменьше, где стояла короткая, но широкая детская кровать, огляделся. К стене были прикноплены листочки с детскими рисунками. Листочки загнулись от времени. Балясин осторожно отодрал их от стены. Танк с красной звездой на башне едет по зеленому полю, в небе летит самолет с красными звездами на крыльях, и ярко светит солнце. И написано неумелой рукой печатными буквами: «КРАСНАЯ АРМИЯ ВСЕХ СИЛЬНЕЙ». Еще рисунок — два грузовика, в кузовах сидят солдаты в зеленых касках… и еще — зеленое поле, большой дядя ведет, держа за руки, двоих то ли мальчиков, то ли девочек, и опять ярко светит рыжее лучистое солнце. Балясин бережно сложил листки, спрятал в карман гимнастерки.

Потом он опять ходил по дому, оглядывал стены, пол, пустой платяной шкаф. В дверце остались осколки разбитого зеркала. Внутри Балясин увидел стоптанные женские туфли-лодочки, которые были модны перед самой войной. Балясин поднял их, понюхал, подержал и положил обратно в шкаф.

Потом он вышел во двор, спустился в погреб, с трудом открыв разбухшую тяжелую дверь. Пошарил в полумраке по земляным полкам в поисках продуктов. Что-то звякнуло. Балясин вынес на свет, к двери — это оказалась большая бутыль самогона. Потом он нашел банку с солеными огурцами…

Когда Глымов и Леха Стира вошли в дом, Балясин сидел за столом и курил самокрутку. Перед ним стояла бутыль самогона, стакан, полкраюхи серого хлеба и миска с огурцами.

— Ты гляди, какая у него скатерть-самобранка, — восхищенно протянул Стира. — Пьет тайком от товарищей!

Балясин глянул на них равнодушным взглядом и ничего не сказал. Глымов и Стира сели за стол, и Стира, не дожидаясь приглашения, схватился за бутыль.

— Еще стаканы есть?

— Нету…

— Тогда по очереди будем. — Леха налил полный стакан, протянул Глымову. — Давай, Петрович.

Глымов взял стакан, но пить сразу не стал, взглянул на Балясина, спросил:

— Что, никого не нашел?

Балясин молча покачал головой, продолжая курить. Глымов выпил, отломил кусок от краюхи, понюхал, начал жевать. Леха подхватил стакан, снова наполнил его и выпил сам, выдохнул, занюхал хлебом и сообщил:

— А мы с Петровичем троих гансиков кокнули. А ребята в плен человек пятьдесят набрали. И куда их теперь девать? Ждать, покудова смерши придут и заберут? Да на хрена козе баян! Они их все равно постреляют. Только на допросах еще и кости переломают. Пострелять их, сук поганых, на месте — и с глаз долой, правильно говорю?

И опять Балясин не отреагировал, продолжал курить.

— Может, в лес подались? — осторожно спросил Глымов. — Говорят, тут почти все жители в лес побежали, как только бои начались…

— Может… — глухо ответил Балясин, налил в стакан и выпил. Погасив окурок в консервной банке, достал кисет, бумагу и принялся сворачивать новую цигарку.

— Ну что, еще по одной — и пора? — потирая руки, сказал Леха Стира. — А то небось комбат давно сбор протрубил…

— Давай… — равнодушно кивнул Балясин, прикуривая новую самокрутку.

Стира протянул стакан Балясину:

— Давай, Юрок, залей горе.

Балясин взял стакан, подержал и вдруг отдал Глымову:

— На, пей… не могу чего-то…

— Как это не могу? Как это не могу? — изумленно захлопал глазами Стира. — Тут через «не могу» надо. Ты че, Юрок, водка — первое душевное лечение. Я без водки давно бы…

— Замолкни, балаболка, — обрезал его Глымов и выпил. Заедая самогон остатками хлеба, сказал: — Не буду попусту обнадеживать, а все ж… мертвыми ты их не видел, стало быть, и хоронить не надо. Без надежды человек, Юра…

— Что бутыль без водки, — закончил Леха Стира и заржал.

Глымов посмотрел на него, как на полоумного, вздохнул. Потом встал:

— Трогаемся. Пора.

Растянувшись в цепочку, Глымов, Балясин, Леха Стира и еще пятеро бойцов шли по улице городка. Стира лузгал семечки, которыми неизвестно где разжился, и крутил головой по сторонам, бормоча:

— А зажиточный был небось городок… и в картишки небось поигрывали… Петрович, ну, ты погляди, все сады повырубали, суки, а? Сады-то чем им помешали?

— Ну какой же ты балабон, Леха, — поморщился Глымов. — Как ты блатным стал с таким языком длинным, в толк не возьму?

— Ладно, длинным… — обиделся Стира. — Че я, со следователем трекаю, что ли? Могу вообще молчать, если тебе так уж неприятно мой голос слышать.

Из проулка вышла женщина и, увидев солдат, заторопилась к ним.

— Там… там двое в доме, — размахивая черным платком, взволнованно заговорила она, — раненые.

— В котором? — Балясин весь подобрался, крепче ухватил автомат.

— А вон, с проваленной крышей. Только они русские…

— Русские? — удивился Глымов.

— Русские, а форма немецкая… Их тут много было. Власовцами назывались. — Женщина спешила выложить все, что знала. — Они с немцами ушли. А вот этих двоих я утром услышала… один стонал все время. Я в окошко-то и заглянула. Они у печки на шинелях лежат…

— При оружии? — спросил Глымов.

— При оружии. — Женщина перекрестилась.

— Пошли, — скомандовал Балясин, и они осторожно направились к дому. — А вы, — обернулся Балясин к остальным пятерым солдатам, — стойте здесь, не рыпайтесь!

— Живьем брать будем? — спросил Глымов.

— На хер они сдались — живьем! — горячо возразил Леха Стира. — Гранатами закидаем и — порядок. Власовцы все равно живьем не сдаются…

Балясин тем временем подошел к дому со стороны обгоревших провалов окон, сделал знак Глымову и Стире, чтобы те шли к крыльцу. Подождав, когда они бесшумно поднялись по ступенькам, Балясин выпрямился, вскочил на завалинку и сунул в окно ствол автомата: