– Да, профессор, – хором отозвались мы.

Мы подошли следом за Перси к столу, на котором лежал накрытый простыней труп. Страха отчисления с пробного курса оказалось достаточно, чтобы пресечь все смешки. Перси без лишних церемоний сдернул простыню. Под ним обнаружилось смутно знакомое тело. Сперва начавшееся разложение помешало мне узнать его, но затем…

Я резко втянула воздух и столкнулась с Эриком. Ему хватило нахальства фыркнуть при виде моей реакции, как будто это не он сейчас визжал, завидев личинок.

– Мои извинения.

Я не могла оторвать взгляда от лежащей на столе белокурой женщины. Тело ее было покрыто укусами, и каждую ранку отмечала засохшая кровь. Я могла бы поклясться, что в кабинете послышался шум кожистых крыльев. Профессор оставил лицо женщины закрытым, но я не решилась спросить, чем это вызвано.

Томас застыл на своем месте рядом с головой трупа. Он пристально взглянул мне в глаза. Хоть бы только никто не догадался, что дело не в виде изувеченной женщины, что мы узнали ее! Я почувствовала какое-то неприятное покалывание между лопатками; мне захотелось развернуться и отмахнуться. Я зажмурилась. Если это снова игра моего воображения…

Я чуть переместилась и посмотрела назад. Директор Молдовеану вошел в комнату и теперь стоял, постукивая пальцем по предплечью, и смотрел то на тело на столе, то на мое напряженное лицо. В глубине души я была убеждена, что он понял, что на нем написано.

Я притворилась, будто ничего не заметила. Сделал ли Томас то же самое? Я украдкой взглянула на него, но он внимательно смотрел на князя. Наверное, пытался понять, видел ли Николае этот труп прежде.

Наконец Томас заметил Молдовеану – в тот самый момент, когда директор развернулся и вышел. Он двигался бесшумно, и все же мне почудилось, будто у меня прямо над ухом ударили в гонг.

– Эта неизвестная женщина была обнаружена в морге перед началом занятия, на одном из стеллажей для трупов, – сказал Перси. – Ее тело было почти полностью обескровлено. На нем во множестве присутствуют следы укусов. Такое впечатление, что кто-то принес ее сюда, чтобы поместить в холод и замедлить разложение. Итак, ученики, нам предстоит разобраться с чрезвычайно интересным случаем.

Перси даже не догадывался, насколько он прав.

Покои в башне

Camere din turn

Замок Бран

14 декабря 1888 года

Я вскочила, отгоняя образы клыкастых тварей, которых мое подсознание сотворило из темноты.

Лунный свет ручейками стекал по занавескам и лужицей собирался на полу. Постель моя была холодна, но не холод разбудил меня. Пот росой покрывал тело. Завязки ночной рубашки каким-то образом развязались и неподобающе обнажили ключицы.

Все еще тяжело дыша после кошмара, в котором вокруг меня роились крылатые твари и кусались, я осторожно ощупала шею, почти боясь, что пальцы сейчас окажутся в крови. Но все было чисто. Никаких ран. Ни стригои, ни летучие мыши, ни кровожадные демоны не искусали меня, пока я металась в собственной постели. Под моими пальцами была лишь гладкая, горячая кожа, не затронутая ничем, кроме ледяного зимнего воздуха или скандала, который могло бы вызвать неприличное обнажение.

Я искоса взглянула в темноту. Сердце лихорадочно стучало. Огонь в камине потух – недавно, судя по рдеющим углям. Я немного успокоилась, но не до конца. Я все еще плохо соображала после кошмара, но готова была поклясться, что слышу чьи-то голоса. Они не могли быть порождением беспокойного сна. В последнее время видения реже посещали меня – ну, или так мне казалось. Я вцепилась в одеяло, стараясь восстановить дыхание и глядя на неподвижные очертания моего комода и тумбочки.

Я этого ждала. Ждала, что тени оторвутся от стены и примут облик бессмертного князя. Его драконьи крылья распахнутся во всю ширь, и сердце мое остановится. Но вокруг царила полнейшая тишина. Было слишком тихо для духов, посещающих царство живых в эту якобы недобрую ночь. Здесь самая высокая часть Карпатских гор. Должно быть, мой мозг страдает от недостатка кислорода.

– Чушь какая! – Я плюхнулась на бок и натянула одеяло до подбородка. Распущенные волосы щекотали спину, и та покрылась гусиной кожей. Я сдвинулась пониже, так, что голова почти скрылась от мира под одеялом. Только дети боятся кошмаров!

А все этот дурацкий Раду с его фольклорной чепухой! Конечно же не существует зимней ночи, в которую можно вызывать мертвых. Всему можно найти научное объяснение. Я закрыла глаза и сосредоточилась на том, как тепло и уютно в этом коконе из одеяла. Дыхание мое замедлилось, веки отяжелели достаточно, чтобы я не пыталась снова поднять их. Я чувствовала, что погружаюсь в прекрасный сон. В этом сне мы с Томасом ехали в Бухарест на праздники, и я была наряжена в изумительное платье, я надела его для бала, а не для расследования убийства…

И тут раздался приглушенный удар.

Адреналин хлынул в мои жилы, побуждая к действию.

За каких-нибудь два вдоха я успела вскочить с кровати, сунуть ноги в тапки и пролететь половину спальни. У меня звенело в ушах – так напряженно я прислушивалась. Сомнений не было: кто-то или что-то двигалось в коридоре перед моей комнатой.

Я сгребла свой страх и засунула в самый дальний угол рассудка, не обращая внимания на его трепыхания и попытки вырваться.

Отказавшись от халата в пользу скрытности, я тихонько приоткрыла дверь спальни, потом выглянула в гостиную. Угли в камине уже почти погасли. Моя новая горничная почему-то не подбросила дров перед тем, как уйти спать. Темно-оранжевого свечения не хватало, чтобы осветить комнату, но зато и меня не увидят те, кто тут шатается. С губ моих время от времени срывались облачка пара.

Глухие удары повторились. Я остановилась на пороге между спальней и гостиной. Тихо, как в могиле.

А потом кто-то хрипло прошептал по-румынски: «Линисте!» – «Тихо!»

И снова глухой стук.

Я столько ворочала трупы в дядиной лаборатории, что отлично знала тот звук, с которым тело, потяжелевшее от смерти, бьется об пол. Мне тут же представились похитители трупов. Даже не знаю, почему мое воображение нарисовало их в виде скелетов с когтистыми руками, с кровью, капающей с клыков, и с кожистыми крыльями, достаточно мощными, чтобы поднять труп. И, конечно же, человека тоже.

Я затаила дыхание. Я боялась, что даже легчайший вздох прозвучит как колокол, возвещающий мою судьбу. Кто бы ни были эти люди, я вовсе не хотела привлечь их недоброе внимание. Люди – вот подлинные чудовища и злодеи, куда более реальные, чем может измыслить любая фантазия, любой романист.

Секунды шли, шепот продолжался. Я заставила оледенелое тело двигаться и тихо пересекла маленькую комнату, настолько быстро, насколько хватило смелости. Никогда еще я так не радовалась скромно обставленной комнате, как сейчас, когда пробиралась к двери, ведущей в коридор.