– Вы будете сильно против, если я тоже тут присяду?

Заслышав этот американский акцент, я подняла голову, удивляясь тому, что кто-то из моих соучеников заговорил со мной. Они в основном общались между собою и после злосчастной попытки Томаса помочь мне, поговорив с Раду о моей психике, признавали мою роль в пробном курсе лишь при крайней необходимости. Они не видели во мне угрозу и не считали меня достойной их внимания.

Ной улыбнулся. Его лицо словно было вырезано из прекраснейшего эбенового дерева, глубокого, насыщенного и притягательного цвета. Я покачала головой.

– Ничуть. Этот двор достаточно велик, чтобы вместить нас обоих.

Его карие глаза заискрились.

– Чистая правда. – Он посмотрел на снег – тот к этому моменту пошел сильнее, одеялом укрывая камни и статуи. Потом он обвел взглядом замок. В одном из окон показался Молдовеану, идущий по коридору, и Ной напрягся. – Я ошибаюсь или наш директор скверный человек?

Я расхохоталась.

– Я бы сказала, что он вообще кошмарен!

– Ну, со скальпелем он обращается весьма неплохо. Нельзя же требовать от человека всего сразу, правда? – Ной поднял воротник пальто и смахнул крупинки льда, успевшие добавиться к падающему снегу. Они со стуком рассыпались по земле – звук получился почти убаюкивающий, отлично сочетающийся с серым небом. – Кстати, я – мистер Ной Хейл. Хотя вам это уже известно с занятий. Но я подумал, что надо бы представиться как следует.

Я кивнула.

– Вы из Америки?

– Да. Я вырос в Чикаго. Вы там бывали?

– Нет, но надеюсь когда-нибудь побывать.

– Что вы думаете про этот урок Раду? – спросил Ной, внезапно меняя тему беседы. – Про ритуалы, которые якобы происходят нынешней ночью. Вы верите, что все крестьяне будут совершать жертвоприношения и думать, что этой ночью животные заговорят по-человечески?

Я повела плечом и помедлила, подбирая нужные слова.

– Мне не кажется, что этот урок был более странным, чем истории о вампирах и волколаках.

Ной искоса взглянул на меня.

– Как такая молодая женщина, как вы, оказалась замешана во все это, – он махнул в сторону замка, – дело с трупами?

– Либо это, либо вышивка и сплетни, – сказала я шутливым тоном. – Честно говоря, я думаю, что у меня все было точно так же, как и у всякого, кто явился сюда изучать криминалистику. Я хотела понять смерть и болезнь. Я хотела помочь людям обрести покой в трудные времена. Я верю, что у каждого есть свой, особый дар, который он может предложить этому миру. Так получилось, что мой дар – разгадывать смерть.

– Вы вовсе не плохи, мисс Уодсворт, что бы там ни говорили остальные. – Сказав это, Ной смутился, но я не возражала против подобной прямоты. Я находила ее освежающей, как горный воздух.

Тут раздался бой часов, печальное напоминание о том, что миг легкомыслия миновал. Я встала, пряча письмо Лизы в карман платья, и стряхнула снег, нападавший на лиф платья там, где плащ чуть расходился.

– Вам нравятся занятия? Сегодня у нас снова вскрытие.

– Это хорошо. – Ной встал и потер руки в кожаных перчатках. – Сегодня все мы получим по образцу. Некоторые уже бьются об заклад, у кого получится лучше.

– В самом деле? – Я приподняла бровь. – Что ж, тогда я заранее прошу прощения за то, что займу первое место.

– Вы, несомненно, можете попытаться занять первое место, – сказал Ной. – Но вам придется состязаться за него со мной.

– Ну что ж, пусть победит сильнейший.

– Мне нравятся сильные противники.

Ной взял мою руку в перчатке и пожал ее. Я поймала себя на том, что молодой человек хватает меня за руку, а я ни капли не чувствую себя оскорбленной. Ведь с его стороны это был знак уважения, знак того, что Ной считает меня равной себе. Я просияла. Мы направились в замок.

Именно ради этого я жила. Ради того, чтобы изучать смерть.

Комната для вскрытий

Camera de disectie

Замок Бран

13 декабря 1888 года

– С какой целью изучаются тела покойников, не имеющих внешних признаков травм?

Профессор Перси стоял над образцом с обнаженным мозгом; его фартук был в ржавых пятнах крови. Рыжеватые волосы и такие же бакенбарды были аккуратно подстрижены, и это совершенно не вязалось с жидкостями, пачкавшими его цветущее лицо. Наверное, так выглядел дядя в бытность свою молодым профессором. Эта мысль согрела мне душу, невзирая на холод, стоящий в комнате для вскрытий.

– Зачем резать их, если и так видно, что они умерли от «естественных» причин? – спросил профессор. – А?

В воздух тут же взметнулся лес рук; каждому не терпелось ответить, показать себя, продемонстрировать свое превосходство над остальными. Князь оглядел комнату, оценивая уровень конкуренции. Сегодня у него было преимущество. Я чуть ли не в первый раз увидела, чтобы он проявлял что-то посерьезнее легкого интереса. Перси всех проигнорировал и сосредоточился на единственном студенте, витавшем в облаках.