обидчицей? Похоже на то, что в представлении Даши практикантка эта сливается с лесозаводской учителкой, и, помогая Нюре, она как бы пытается переиграть давнюю свою промашку.

— И ребята наши тоже хороши! — ополчилась Даша против поселковых парней. — Сами от учебы норовят улизнуть, в вечернюю школу их трактором не затащишь, а как жениться — так с дипломом им невесту подавай, будто дипломные девки слаще целуются… Эк их, сердечных, перекосило! Раньше за богатым приданым охотились, а теперь вынь да положь им диплом… Вот так я чуть-чуть замуж и не вышла.

— Чуть-чуть в этом деле не считается, — машинально проговорила Нюра и тут же покаялась: — Прости, Даш, если обидела.

— Было когда-то обидно, а теперь все чаще думаю: может, и к лучшему так-то? На кой ляд мне такой ветреник? Он бы и позже какой-нибудь фортель выкинул, раз флюгер у него в голове. Нет, мало еще у наших ребят самостоятельности, и своей пользы-выгоды вовсе они не понимают! А уж выбор жены им и подавно нельзя доверить…

Нюра почувствовала, что в глазах у нее запрыгали бесенята, и поспешно отвернулась, чтоб неуместным своим весельем не обидеть подругу. А Даша шумно вздохнула и не в ладу с предыдущими своими словами, крест-накрест зачеркивающими ветреного человека, сказала с прорвавшимся вдруг сожалением:

— А был у меня целиком в руках, да вот упустила. Если б кто загодя предупредил — вот как я тебя, — так нет, не нашлось никого… — Она перевела дух и с новым пылом ринулась в атаку: — Ох и шляпим мы в этом вопросе! Такие все единоличники — не приведи бог. И кругом такая неравномерность: на работе техминимум сдаем, курсы повышения квалификации, всякие инструкции, наставления. Даже такие книжки есть, как щи варить и котлеты жарить, а вот как любить и семью крепкую строить, ничегошеньки нету. Каждый в свою дуду дудит, на свой страх и риск, а потом — мокрые подушки и матери-одиночки… А уж туману вокруг любви напустили — не продохнуть! Нежное чувство, неподвластное разуму, и тэ дэ и тэ пэ… И никто ничего не делает, вроде так все и должно быть. У вышестоящих организаций руки не доходят, а на местах всякую инициативу зажимают: я в райкоме заикнулась — так меня на смех подняли. Твое дело, говорят, производство и культурный быт. Дровами и самодеятельностью занимаемся, а любовь на самотек пустили. Непорядок это… Ты-то хоть согласна со мной, счастливая?

— Н-не совсем, — с виноватинкой в голосе призналась Нюра. — Уж больно ты размахнулась: инструкции, повышение квалификации. Да мне, может, по инструкции и целоваться-то не захочется! А, Даш? По-моему, переборщила ты маленько.

— Не опошляй! Я не про такую инструкцию. Тут прежде всего надо всякий туман вокруг любви развеять. Чтоб любовь у всех ясная была, как стеклышко. Пусть каждая дуреха понимает, за что она сама любит и ее за что… А сейчас в этом вопросе такая неразбериха! Вот хоть тебя взять: знаешь, чем ты своего Мишку привлекла?

— Да не завлекала я его! Просто понравилась, наверно.

— У тебя все просто… Понравилась! — передразнила Даша. — А потом разонравишься — так, что ли?

— Типун тебе на язык! — выпалила Нюра. — А еще подруга!

— Я к примеру. Беда с этими влюбленными… А будешь ушами хлопать, так и разонравишься, помяни мое слово. Пора уже всерьез подумать, как Мишку своего покрепче к себе привязать, чтоб назад ему ходу не было.

— Что он, барбос, чтоб на цепь его сажать? Не нравлюсь — пусть уходит, скатертью дорожка.

— Ну а это уж у тебя самый настоящий идеализм! — торжествующе сказала Даша, радуясь, что может так солидно припечатать Нюрины заблуждения. — Заладила: нравлюсь, не нравлюсь… Все на красоту свою надеешься, а в двадцатом веке, учти, одной лишь симпатичной внешности маловато. Если хочешь знать, внешность сейчас — последнее дело. Так, упаковка. Внутренним содержанием теперь надо брать.

— Печенкой, что ли?

— Тебе все хиханьки да хаханьки. Вот упустишь парня, тогда не то запоешь!

— Ты же своего упустила, а мне уж и нельзя? — из духа противоречия сказала Нюра и тут же спохватилась, что зря обидела Дашу. — Ой, Дашк, прости! Вырвалось…

— Ладно уж, перетерплю… — кротко молвила Даша с видом человека, которого хоть жги, хоть режь, а он от своего не отступится и легкомысленную подругу спасет.

Мимо бревен, на которых сидели Нюра с Дашей, прошел бригадный такелажник Илюшка. На запань он приехал из Мурманска, был щупл, но любил бахвалиться силой и получил прозвище Илюшки Мурманца.

Привычным, хорошо отработанным щелчком Илюшка Мурманец взбил надо лбом козырек крохотной модной кепочки, выпятил цыплячью свою грудь и пропел почтительно-ехидно:

— Любимому начальству пламенный привет!

Нюра строго посмотрела на него и распорядилась:

— Проволоку на станки вези, а то по два круга всего осталось.

— Напрасно кипятитесь, ваше бригадирство! — дерзко отозвался Илюшка на правах незаменимого работника. — За такелаж я отвечаю. А когда из-за меня бригада простаивала? Не трудитесь, не припомните. При таком такелажнике не житье вам, а малина. И вообще после сытного обеда вредно волноваться: витамин за калорию заскакивает… Наше вам!

Илюшка щелчком надвинул козырек на лоб и зашагал своей дорогой.

— Уж больно форсит парень, — осудила Даша.

Но Нюра взяла Илюшку Мурманца под защиту:

— Зато расторопный. За такелаж при нем я спокойная.

— О такелаже ты заботишься, а любовь на самотек пустила! — с новой силой после передышки накинулась на подругу Даша. — Преждевременно ты, кума, успокоилась. На красоту надейся, а сама не плошай… Девчонка ты, конечно, из себя ничего: все при тебе и на своем месте. Будь я парнем, обязательно бы тебя выбрала…

— И на том спасибочко! — фыркнула Нюра. — Хоть одного кавалера охмурила. Жаль, ты не парень!

— Да погоди ты пузыри пускать! Тебе бы только посмеяться. Ты суть пойми.

— А вот сути твоей и в бинокль не видно. Все ходишь вокруг да около…

— А ты не перебивай. На какой вы сейчас с Мишкой стадии?

— Какие еще стадии? И все выдумывает, все выдумывает…

— Ну… целовались уже?

— Вот ты о чем… — Шустрые бесенята в Нюриных глазах запрыгали прытче прежнего. — Эта стадия у нас с Мишей на следующий месяц запланирована: с первого числа, благословясь, и приступим.

— Все хорохоришься, а я так понимаю: самая неустойчивая у вас сейчас стадия: и туда может повернуть и сюда… Вот и надо поскорей пускать в дело свои главные козыри.

— Какие еще козыри? — не поняла Нюра. — Вечно ты выдумываешь! Да что мы, в подкидного дурака играем, что ли?

— Будет тебе и подкидной, если вовремя не спохватишься!

Даша говорила так уверенно, что Нюра вдруг оробела. По всему видать,