Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ага, то есть давай проясним еще раз, Алина. Правильно ли я понимаю, что начальник службы безопасности «Лабра-Фортинет» подвел сотрудника компании под десяток лет лишения свободы, только чтобы спасти своего больного ребенка. Правильно?
— Да!
— Ну, это выяснили. Еще кто замешан?
— Третьяк.
— Начальник IT-управления…, - и я закатил глаза к потолку, — а у него, что случилось?
— У него брат человека убил в пьяной драке. Разумовские пообещали, что если он поможет, то дело замнут.
— А Разумовским это зачем?
— Александр Григорьевич, отец Лианы, любит дочку безбожно и ни в чем не может ей отказать. Она захотела действенно избавиться от Сажиной, чтобы вы, Марк Германович, никогда не смогли быть с этой девушкой вместе. И вот…
— Ну, а ты зачем согласилась на все это?
— Я жить хотела! В роскоши, а не вот так! — и опять расплакалась, — Лиана мне дарила брендовые вещи, давала деньги. Один разе даже брала на модный показ, представляете? Я мечтала о лучшей участи, чем все это.
И развела руками.
— А убираться ты не пробовала для разнообразия, Алина? — хмыкнул я и снова обвел унылым взглядом убогую, захламленную обстановку.
— А толку? Собутыльники Вовки приходят каждый день и мусорят. Мне надоело тряпками махать!
— Почему не на работе?
— Лиана обещала к себе пристроить после увольнения. Вот жду приглашение.
— Ясно. Откуда все знаешь?
— Лиана лично мне хвасталась. И.…и не злитесь на нее, Марк Германович, прошу вас. Она просто несчастная беременная девушка, которая очень вас любит! А это Танька…да она с вами только из-за денег! Я это по ее наглым глазам видела! Сдались бы вы ей, если не ваше положение в обществе?
Эпическая дура! Теперь понятно, почему они с Лианой спелись.
— Значит так. Сиди дома. На контакт с Разумовскими не выходи. Скажи, что из города уехала. Жди моего звонка.
— Угу.
— Если о нашем разговоре проболтаешься хоть кому-то, то пойдешь по этапу вместе со всей шайкой-лейкой. Поняла меня?
— Поняла, — закивала Алина и покосилась на своего упоротого Владимира, что уже начал возиться на полу.
— Хочешь совет? Избавляйся от этого недоразумения.
— Ну что вы! Это он сгоряча. А так он хороший, заботливый…
Посмотрел на нее с жалостью и понял, что советы тут не помогут. Это клиника и созависимые отношения. Отличная парочка — гусь и гагарочка.
Марк
Еще через сорок минут я был в офисе. Вот только утрясти все сразу не получилось. Безопасника не был в стране до пятницы. В Израиль укатил. Поэтому я был вынужден ждать целых два дня, но зато навел справки, что там с его дочкой. Оказалось, что это мультиформная глиобластома в последней стадии. Ни операция, ни лучевая терапия, ни химиотерапия не дали бы уже никаких результатов, но девочку все равно повезли в другую страну, чтобы продлить ее агонию на более длительный срок.
Ей нужна была качественная паллиативная терапия, а не борьба с ветряными мельницами. Все было решаемо, но человек предпочел нарушить закон.
А теперь и решать нечего, потому что девочки не стало.
В итоге, уже в пятницу точно такой же спектакль, как и с Алиной, я отыграл сначала с Ковалем, а потом и с Третьяком. Мол, расскажи все и тебя не тронут.
Вот только я нагло врал.
У этих людей ничего не дрогнуло, когда они мою женщину подводили под статью и зону. Вот и я предпочел резко забыть, что такое слово «жалость». А еще я решил не позволить, чтобы это дело замяли. Все ответят и в первую очередь Александр Григорьевич Разумовский.
Хотел в кресло депутата? У меня для него припасено кое-что получше.
Я узнал все подробности. Шаг за шагом, как подставляли мою Таню. Как сливали заготовленную заранее инфу с ее компьютера, когда она, выбежав из моего кабинета, дрожащими пальцами пыталась вырубить систему, вот только ничего у нее не получилось. В это самое время ее профиль уже был взломан Третьяком, и «Удаленный Помощник» делал за нее все грязные дела, именно поэтому на камерах видеонаблюдения все было так складно. А Таня, скорее всего пребывая в шоке, просто не заметила, что к ее компьютеру кто-то подключился. Дальше — больше. И вот на столе моего отца лежит полный отчет о том, что Татьяна Юрьевна Сажина промышленная шпионка, работающая на нашего прямого конкурента Иванчука.
И все это ради прихоти одной капризной фифы, что возжелала себе мужика.
Рано утром в субботу я, с папкой, в которой были подставные отчеты по Сажиной, а также всеми имеющимися данными и чистосердечными признаниями, сидел напротив самого известно и самого скандального журналиста страны.
— Я хочу, чтобы это раскрутили во всех сми, Юрий Анатольевич. Максимально жестко, максимально хлестко.
— Не вопрос, господин Хан. Сколько вы хотите за эту информацию?
— Нисколько, если мы говорим о деньгах. Но кое-что мне все-таки нужно.
— И что же?
— Имя вашего информатора и Татьяны Сажиной нигде не должно фигурировать, а также название нашей компании.
— Когда дойдет до полиции и прокуратуры…
— Это уже будет совсем другая история, — натянуто улыбнулся я.
— Хорошо. Договорились. Сюжет пустим сегодня в прайм-тайм.
— И еще. Не твоего поля ягодка, но все же. В известной на всю Москву сети медицинских центров «Мать и дитя» берут взятки и подтасовывают анализы, до такой степени, что даже могут состряпать мнимую беременность. Фигурирует все та же семья Разумовских. На руку дали некой Элеоноре Карловне Либерман.
— О! Это то, что нужно! Мы как раз делаем сюжет о…
— Юрий Александрович, — взмолился я.
— Пардон, не сдержался.
— Ну все, работайте.
И маховик со страшной силой закрутился, завертелся. Уже на следующее утро, просматривая новости и попивая кофе, я узнал, что Алину, Коваля и Третьяка арестовали, вменяя им вину сразу по нескольким статьям. Разумовский ночью пытался бежать из страны, но его накрыли прямо в аэропорту. Оказывается, помимо общеизвестных дел, он наворотил себе еще лет на двадцать заключения в местах, не столь отдаленных с конфискацией имущества.
Ближе к обеду мне позвонила истерично вопящая Инга Разумовская, обвиняя меня во всех смертных грехах. Видите ли, дочь ее передознулась и попыталась отдать Богу душу. Вот только ничего не вышло, и теперь любимое
