– Я закажу еще один судок с мятным соусом, хорошо? – услужливо предложила она.

Господин Бадья тем временем обратился к матушке Ветровоск.

– Вы упомянули, что хотели бы покровительствовать нашему оперному театру, – промурлыкал он.

– О да, – кивнула матушка Ветровоск. – Сеньор Базилика сегодня будет петь?

– Ммфммф.

– Надеюсь, – пробормотал себе под нос Зальцелла. – Если не лопнет.

– В таком случае я определенно хочу присутствовать на сегодняшнем представлении, – продолжала матушка. – Еще немного баранины, милочка.

– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа, – откликнулась нянюшка Ягг, показывая язык затылку матушки.

– Э-э… все места на сегодня… фактически они распро… – начал было Бадья.

– Мне подойдет и ложа, – успокоила его матушка. – Я не привередливая.

– Видите ли, ложи тоже…

– А как насчет восьмой? Я слышала, восьмая ложа часто пустует.

Нож Бадьи застучал по тарелке.

– Э-э, восьмая ложа, восьмая ложа, видите ли, мы никогда не…

– Я как раз раздумывала над размером пожертвования, – добавила матушка.

– Видите ли, восьмая ложа, хотя билетов в нее мы формально не продавали, но…

– Две тысячи долларов, – заключила матушка. – Да, именно, самое то будет. О боги, ну у вас и прислуга, рассыпала все клецки. В наше время так трудно найти надежный и вежливый персонал!

Зальцелла и Бадья через стол посмотрели друг на друга.

А затем Бадья произнес:

– Прошу прощения, госпожа, мне надо ненадолго отлучиться, обсудить с главным режиссером один неотложный вопрос.

Двое мужчин отошли в дальний конец комнаты, где начали шепотом о чем-то спорить.

– Две тысячи долларов! – прошипела, глядя на них, нянюшка.

– Может, этого даже мало будет, – пожала плечами матушка. – Только посмотри на них, вон как раскраснелись.

– Да, но две тысячи долларов!

– Это всего лишь деньги.

– Да, но это всего лишь мои деньги, а не всего лишь твои деньги, – указала нянюшка.

– У нас, ведьм, все общее, тебе ведь это известно.

– Не стану спорить, – ответила нянюшка и добавила, еще раз продемонстрировав умение вскрывать самую суть социполитических вопросов: – Легко иметь все общее, когда ни у кого ничего нет.

– В чем дело, Гита Ягг? – матушка подняла бровь. – Я всегда думала, что ты презираешь богатство.

– Правильно, а теперь мне хочется попрезирать его на более близком расстоянии.

– Но я тебя знаю, Гита Ягг. Деньги тебя испортят.

– А я хочу иметь возможность доказать, что не испортят, только и всего.

– Тихо! Они возвращаются.

Господин Бадья приблизился, неловко улыбнулся и уселся.

– Э-э, – начал он, – это обязательно должна быть именно восьмая ложа? Мы ведь могли бы уговорить кого-нибудь из других лож…

– И слышать не хочу, – отрезала матушка. – Насколько мне известно, в восьмой ложе очень редко появляются зрители.

– Э-э… ха-ха… знаю, это звучит смешно, но с восьмой ложей связана одна старая оперная традиция, само собой, полная ерунда, но…

Надеясь на пущий эффект, он предоставил этому «но» повиснуть в воздухе, однако под матушкиным взглядом беспомощное «но» мигом покрылось льдом и брякнулось на пол.

– Видите ли, эту ложу облюбовали привидения, – промямлил господин Бадья.

– Неужели! – изумилась нянюшка Ягг, впрочем, тут же опомнилась: не следует выходить из роли. – Еще судок клецок, сеньор Базилика? И как насчет следующей кружечки пива?

– Ммфммф, – одобрительно промычал тенор, взяв короткий тайм-аут, чтобы указать вилкой на пустую кружку.

Напор матушкиного взгляда не ослабевал.

– Гм, еще раз прошу прощения, – повторил Бадья.

Он и Зальцелла удалились на очередной тайный совет. Из дальнего угла столовой доносились фразы вроде: «Но ведь две тысячи долларов! Одних балетных тапочек на это сколько можно купить!»

Вскоре Бадья опять вынырнул на поверхность. Его лицо было сплошь серым. Матушкин взгляд способен был и не такое сотворить с человеком.

– Э-э… из-за опасности, разумеется, несуществующей, ха-ха, мы… то есть администрация… считает своей обязанностью настоять, то есть вежливо попросить, чтобы вы, если все-таки войдете в восьмую ложу, в общем, вас должен сопровождать… мужчина.

Он слегка пригнулся.

– Мужчина? – переспросила матушка.

– В целях вашей же безопасности, – пискнул Бадья.

– А на безопасность этого бедняги нам ровным счетом наплевать, – пробормотал Зальцелла.

– Мы подумали, возможно, вы не станете возражать, если кто-нибудь из наших работников… – замямлил Бадья.

– Если такая необходимость возникнет, я вполне в состоянии самостоятельно найти себе кавалера, – ледяным тоном парировала матушка.

Вежливый ответ Бадьи застрял у него в глотке, когда он увидел прямо за спиной госпожи Эсмеральды госпожу Ягг. Та улыбалась как полная луна.

– Кто-нибудь желает пудинга? – предложила она.

Нянюшка держала поднос с большим блюдом. Над блюдом витало жаркое марево.

– Силы небесные! – воскликнул Бадья. – До чего же соблазнительно выглядит!

Энрико Базилика поверх горы еды тоже смотрел на блюдо с обалделым выражением человека, которому несказанно повезло, будучи еще живым, вознестись на небеса.

– Мммф!

Там и в самом деле было сыро. А еще, поскольку господин Хвать безвременно скончался, там кишмя кишели крысы.

Камни на вид старые. Само собой, любой камень выглядит старым, сказала себе Агнесса, просто потому, что он камень. Но этот дожил до настоящей старости, превратился в древнюю кладку. Анк-Морпорк существует уже тысячи лет. Другие города строились на глине, камне или суглинке. Но Анк-Морпорк строился на Анк-Морпорке. Новые здания возводились на обломках старых. Строители выламывали там дверь, здесь перегородку, и вот уже на месте прежних спален появлялись погреба.

В сгущающемся мраке ступеньки перешли во влажные плитки.

У всего этого такой готически-романтический вид, подумала Пердита.

Вид очень мрачный, в ответ подумала Агнесса.

Но если кто-то это место использовал, не впотьмах же он рыскал? Во мраке она принялась ощупывать камни, и ее догадка вскоре подтвердилась. В стенной нише обнаружились свеча и коробок спичек.

Этот факт стал чем-то вроде отрезвляющего душа как для Агнессы, так и для Пердиты. Кто-то здесь пользуется прозаическим коробком спичек с ухмыляющимся троллем на этикетке и этой совершенно обычной свечой. Пердита предпочла бы пылающий факел. А Агнесса… она сама не знала, что бы предпочла. Но если кто-то таинственный является сюда, поет древним камням, призраком ходит сквозь стены и не исключено, что убивает людей… хочется чего-то более шикарного и стильного, чем коробок спичек с ухмыляющимся троллем. Потому что только убийца может пользоваться столь прозаическими предметами.