– Я всего лишь иллюзия, Саша. Ты меня не знаешь, – тихо, но уверенно сказал Войтех. – Не знаешь, какой я, о чем я думаю, чем живу, к чему стремлюсь и куда иду. Ты не знаешь, какой я в повседневной жизни. Ночью в постели, утром на кухне, когда устал, болен, огорчен или зол. Ты видишь меня пару раз в год во время наших приключений, и я кажусь тебе интересным, загадочным, привлекательным. Я привлекаю тебя, потому что я твое приключение, спасающее от серости повседневной жизни. Может быть, тебе кажется, что со мной твоя жизнь превратится в одно сплошное приключение, но все будет не так. Я стану частью повседневности, и иллюзия развеется. Ты будешь разочарована, когда узнаешь меня лучше. И возненавидишь меня за это разочарование, когда поймешь, чего лишилась ради него.

– А если ты ошибаешься?

– Лучше пусть сейчас ошибусь я, чем ты. То, что есть у вас с Максимом, дается единицам. Не потеряй это. Разбить чашку легко, а клеить бесполезно: горечь остается. Поверь мне, ты этого не хочешь.

Саша еще несколько долгих секунд смотрела ему в глаза, как он того и хотел, и наконец разжала пальцы, которыми все еще сжимала его плечо.

– Уходи.

Войтех кивнул и отпустил ее, гадая, приняла ли она его доводы или просто разозлилась. Впрочем, детали не имели значения, цели своей он достиг.

– Береги себя.

Он подхватил сумку с вещами и вышел за дверь, оставив Сашу в прихожей одну. Она еще несколько мгновений смотрела на закрытую дверь, слушая стихающие шаги на площадке. Затем где-то далеко скрипнули двери лифта. Они уже давно скрипели, она заметила это несколько месяцев назад. Большой грузовой лифт приезжал тихо, а маленький скрипел. Войтех уехал на маленьком.

С самого начала Саша боялась, что так и будет: если он узнает о ее чувствах к нему и попытается объяснить, почему это неправильно, она будет чувствовать себя глупо и жалко. Примерно так она теперь себя и чувствовала. Уставший мозг разрывало от двух противоречивых чувств. С одной стороны, ей хотелось догнать его, сказать, что она хочет узнать его в повседневной жизни, узнать, какой он ночью в постели, утром на кухне, какой он, когда устал или огорчен, куда идет и к чему стремится. С другой – самолюбие и гордость внутри в два голоса требовали удалить его номер из телефона, контакт из Скайпа, сделать все то, что она должна была сделать еще пять месяцев назад. Вычеркнуть его из своей жизни, выбросить прочь из головы. Швырнуть ему вслед хрустальной вазой все его приключения и расследования и навсегда забыть о нем.

Саша развернулась и прошла мимо гостиной, в которой слышались голоса ее мужа и друзей, закрыла за собой дверь спальни и, не раздеваясь, забралась под большое теплое одеяло, свернувшись калачиком и почти спрятав лицо в коленях.

«Не забудь дышать, Саша», – напомнила она себе, закрывая глаза и почти мгновенно проваливаясь в тяжелый, но впервые за последние три недели спокойный сон.

4 ноября 2013 года, 02:15

пр. Науки

г. Санкт-Петербург

Лиля заглушила мотор и выключила фары. Взятая напрокат машина заботливо зажгла лампочку в салоне, чтобы водитель не остался в кромешной темноте, и это оказалось очень кстати: фонари во дворе горели тускло и через один, а Лиле нужно было еще взять сумку с заднего сиденья.

Однако вместо этого она только откинулась на спинку водительского кресла и закрыла глаза, стараясь привести в норму дыхание и сердцебиение. Она до сих пор не могла поверить в то, что собирается сделать.

Стоило ей вернуться в Москву, куратор сразу огорошил ее неожиданным заданием: вернуться в Санкт-Петербург и выкрасть у Нева Книгу Темных Ангелов.

– Это очень опасная вещь, ее давно пора уничтожить, – говорил он. – Ты должна забрать ее и привезти мне.

– Как, по-твоему, я должна это сделать? – оторопела Лиля. – Я понятия не имею, где он ее хранит.

Тогда куратор расспросил ее о расположении комнат и мебели в квартире, а потом показал планы квартир в доме Нева.

– Видишь, в квартире под ним три комнаты, а не две. Есть еще одна маленькая, в нее можно пройти через гостиную. Не знаю, кто так строил. Возможно, предполагалось, что там люди будут делать спальню. Дома старые, планировки во всех квартирах друг над другом одинаковые. Тогда еще не было моды давать жильцам возможность ставить стены так, как им захочется. Судя по твоему рассказу, этой комнаты вы не видели, значит, твой друг решил сделать ее потайной, а спальню перенести в другую комнату.

– И что дальше? Как я должна попасть в эту комнату? – Лиля все еще не понимала идею куратора.

План у того оказался на грани фантастики: ночью пробраться на чердак, где имелось небольшое окно, выходящее как раз на нужную сторону, спуститься на тросе до окна квартиры Нева – как раз того самого, которое находится в «потайной комнате» – вырезать стекло, открыть створку и залезть внутрь. А потом выбраться через то же окно уже с книгой и спуститься до земли.

– Ты с ума сошел? – Лиля даже рассмеялась, решив, что это шутка. – Я разве похожа на Никиту?

– Ты сможешь, – без тени улыбки ответил куратор, давая понять, что он не шутит. – Пора тебе уже справиться хотя бы с одним заданием.

Наверное, если бы не эти слова, Лиля бы продолжала возражать, но в них слышалось явное разочарование и намек на то, что куратор уже жалеет о ранее доверенных ей заданиях. Разочаровывать его Лиле не хотелось, поэтому она была полна решимости выкрасть книгу. Вот ровно до этого момента. Она снова подумала о том, что лучше сделать это, когда Нев будет на работе, но поняла, что днем человек, болтающийся за окном чьей-то квартиры, вызовет слишком много подозрений. Она не успеет даже вырезать дырку в стекле, как кто-нибудь вызовет полицию. Взломать же такую дверь, как у Нева, она точно не сможет. Да и где гарантия, что никто из соседей не застанет ее за этим делом?

– Давай, детка, соберись, – велела она себе. – Ты сильная и ловкая, должна справиться. Ты должна.

Она подхватила небольшую сумку со снаряжением и решительно вышла из машины. Попасть в подъезд не составило труда: почему-то во всех подъездах с кодовым замком устанавливали один и тот же код. Да и без этого определить две кнопки, которые нажимали чаще всего, не составляло труда, поскольку они были самыми разработанными. Срезать замок с люка, ведущего на чердак, она тоже смогла достаточно быстро. Закрепить трос и спуститься по нему оказалось уже намного сложнее. А вырезать стекло, болтаясь на этом тросе, – почти невыполнимо. В какой-то момент Лиля почувствовала, что глаза защипало от слез, выступивших от страха и злости на саму себя. Лыжная маска с прорезями для глаз и рта, натянутая на голову, вызывала чесотку, в ней было слишком жарко. Крепления врезались в тело, а стеклорез двигался совсем не так легко, как это показывали в кино.

Однако в конце концов ей удалось сделать в стекле дыру, достаточную для того, чтобы просунуть в нее руку и открыть окно изнутри.