Геля снова захлебнулась приторным запахом, однако терпеть пришлось недолго, дама отпустила ее и, наконец, простилась.

Но не успела Геля сделать и нескольких шагов, как позади раздался тонкий, отчаянный крик:

— Мадемуазель! Мадемуазель, умоляю, стойте!

Девочка вздохнула поглубже, нацепила любезную улыбку и обернулась.

Дама, отдуваясь, нагнала ее, погрозила пальцем:

— Ах, вы, лукавая феечка! Ну, будет шутить. Верните, пожалуйста, булавку.

— Какую булавку? — озадаченно наморщила лоб Геля.

— Не морщите лоб, это неприлично, — строго сказала дама и снова расплылась в сладкой улыбке. — В той сафьяновой коробочке золотая булавка с бирюзой, подарок для моей милой крошки Аделаиды, любимой племянницы. Самая дорогая — целых пятьдесят рублей!

— Но у меня нет никакой булавки, — пожала плечами Геля, — должно быть, я проглядела ее. Давайте вернемся, поищем!

— Вы подобрали все коробки, я смотрела. — Глазки дамы сделались колючими, ледяными. — Сейчас же верните булавку, гадкая девчонка!

— Да нету у меня никаких булавок!

— Ах, вот как? Ну, пеняйте на себя!

Геля едва успела подумать, что даже приторно-вежливой дама ей нравилась гораздо больше, как рука в кружевной митенке крепко ухватила ее за шиворот, будто паршивого котенка, и куда-то поволокла.

— Отпустите! Да отпустите же! Куда вы меня тащите! — забилась девочка.

— А вот сейчас я отведу вас к начальнице гимназии! И вы горько пожалеете о своем омерзительном поступке, лицемерная маленькая воровка, — прошипела странная особа прямо ей в лицо.

— Вы с ума сошли! Пустите! — Геля вырывалась изо всех сил, но хватка у дамы была стальной.

Прохожие с интересом глазели, как солидная дама тащит за шкирку гимназистку.

Девочка перестала сопротивляться. Понукаемая сумасшедшей, механически переставляла ноги и вяло думала: «Этого не может быть. Бред какой-то. Нет, сон. Я сплю. Все из-за бессонной ночи. Я уснула в подворотне, нет, наверное, прямо на экзамене. И мне приснился кошмар. Надо попробовать ущипнуть себя за руку».

Тем временем дама уже доволокла ее до самой гимназии. Швейцар, видимо, от удивления замешкался с дверью.

— Хватит таращиться, болван! Открывай! — приказала дама. Ее тоненький, детский голосок прозвучал так повелительно, что швейцар мгновенно подтянулся и распахнул перед ними дверь.

Дама уверенно двинулась к лестнице, но тут в вестибюле возникла дежурная надзирательница:

— Мадам Павловская? Что вам угодно?

Геля мысленно застонала. На ее беду, нынче дежурила Клара Карловна.

— Мне необходимо поговорить с начальницей. Эта девочка — воровка, — заявила мерзкая жаба (Геля решила, что сейчас самое время перестать называть ее дамой).

Глаза Клары Карловны полыхнули радостью, по губам зазмеилась едва заметная злорадная улыбка:

— Воровка?! Какой позор! Я немедленно пошлю за Ольгой Афиногеновной!

Отправив швейцара за Ливановой, Клара Карловна поинтересовалась у гнусной каракатицы (ну надо же, а сперва Геля решила, что дама не похожа ни на одно животное), что произошло. Отвратительная бегемотиха (да!) пространно и громогласно поведала о похищении драгоценной булавки.

— Стыд! Позор! Бесчестье! — жмурясь от удовольствия, повторяла Клара Карловна. — Бедные родители!

— Я ничего не крала! — выкрикнула Геля так громко, что по залу прокатилось эхо.

— А вас, Рындина, никто не спрашивает, — отчеканила Клара Карловна.

— Что здесь происходит?

К ним подошла Ливанова. Геля никогда не боялась начальницу гимназии. Ольга Афиногеновна даже нравилась ей. Но сейчас девочке стало страшно.

— Рындина украла у милой Мелании Афанасьевны булавку. Только представьте себе, какой ужас! — злорадно доложила Клара Карловна.

— Вот как? — Директриса поправила очки и внимательно взглянула на Гелю. Сердце у той ушло в пятки. — Здравствуйте, Мелания Афанасьевна. Будьте добры, отпустите девочку.

— Но она воровка! — окрысилась Павловская. — Я требую ее обыскать! Сейчас же!

— Я не воровка! Не смейте! — завопила Геля.

— Рындина, ведите себя достойно, — негромко приказала Ольга Афиногеновна и обратилась к Мелании Афанасьевне: — Никого и ни при каких обстоятельствах не будут подвергать столь унизительной процедуре в стенах этого заведения. Отпустите девочку и…

— Но Мелания Афанасьевна права! Мерзавку нужно обыскать! — горячо поддержала Павловскую надзирательница.

— Благодарю вас, вы свободны, Клара Карловна. — Ливанова холодно взглянула на надзирательницу. — А вас, мадам, прошу подняться ко мне в кабинет.

Павловская еще пару секунд прожигала Ливанову взглядом, но, в конце концов, неохотно выпустила Гелин воротник и прошествовала вверх по лестнице.

В кабинете директриса предложила Павловской кресло, сама села за стол, терпеливо выслушала вопли о воровстве и чудовищном падении нравов среди гимназисток и негромко обратилась к Геле, застывшей у двери:

— Подойдите ко мне, Рындина.

Геля подошла к столу, стараясь сохранять спокойствие. Плакать и скандалить при Ливановой было стыдно.

— Будьте добры, покажите, что у вас в карманах.

Геля сгребла все, что было, выложила на стол и не поверила собственным глазам.

Среди увядших морковных хвостиков лежала небольшая сафьяновая коробочка.

— Вот она! Я же вам говорила! — Павловская, оттолкнув девочку, коршуном кинулась к столу и схватила футляр.

— Моя прелесть! — Павловская расплылась в улыбке, прижимая к груди коробочку. Потом повернулась к Геле, и улыбка ее стала злобной, торжествующей: — А ты, паршивка, поплатишься за это!

— Я не брала! Не брала! Вы все врете! — выкрикнула Геля сквозь слезы, топнув ногой.

— Тогда объясните нам, Рындина, как эта вещь попала в ваш карман, — спокойно предложила Ливанова, — и я буду признательна вам, если на этот раз обойдется без неподобающих воплей и слез.

«Сон, это сон, этого просто не может быть», — стучало в висках у Гели. Она посмотрела на Ольгу Афиногеновну и встретила ее невозмутимый, внимательный взгляд, совсем как в классе, на уроке алгебры, когда Ливанова задавала очередную задачку, приговаривая: «Думайте, девочки, думайте. Господь дал вам мозги — так используйте их наилучшим образом».

И Гелю осенило — она вспомнила, как Павловская полезла к ней обниматься.