Тревога Риса усилилась. Минуя слугу, он вошел в таверну. Не увидев Элизабет в общем зале, он направился в уединенный кабинет в дальней части помещения, который они с Ройялом использовали для своей встречи. Дверь была закрыта, но он слышал доносившиеся оттуда голоса — мужской и женский. Рис узнал голос Элизабет, и у него похолодело внутри. Она пришла на тайное свидание с мужчиной.

Им овладела безотчетная ярость. Эта женщина уже предала его однажды. Господи, он не позволит ей снова сделать с ним то же самое!

Неимоверным усилием воли Рис обуздал свой гнев. Прежде чем что-то предпринять, следовало узнать, что же там все-таки происходит. Он бесшумно повернул ручку и приоткрыл дверь. Теперь можно было ясно слышать весь разговор. В щель он увидел Мейсона Холлоуэя.

— Я предлагаю тебе все, о чем ты мечтал, — говорила Элизабет. — Взамен хочу, чтобы ты оставил Джереда в покое.

Оказывается, Элизабет не обманывала его с другим мужчиной. Она лишь пыталась защитить сына. Он затрепетал от радости.

Но затем снова накатил гнев. Почему, спрашивается, она не обратилась к нему? Почему не рассказала о своих планах? Как могла она так глупо подвергнуть себя опасности?

Заставив себя оставаться на месте. Рис решил послушать разговор до конца. Прежде чем вмешиваться, нужно все узнать.

Мейсон выглядел озадаченным.

— Хочешь сказать, что подпишешь бумаги об отказе Джереда от претензий на титул Олдриджа?

— Именно, — подтвердила Элизабет. Снова увидев Мейсона, она вспомнила о его безжалостности и еще более укрепилась в мысли, что поступает правильно. — Земли и деньги, неотъемлемые от титула, тоже, естественно, отойдут тебе. Джеред не пострадает. Отец оставил мне достаточно приличное состояние. Да и муж мой имеет немалые собственные средства.

— Деньги у него, может, и есть, но нет того огромного богатства, что принадлежит твоему сыну. Ты уверена, что Дьюар согласится?

— В этом нет необходимости. Пока усыновление не состоялось, я — опекунша Джереда и имею полное право от его имени отказаться от титула. Жаль, что эта мысль не посетила меня раньше.

Уголок рта Мейсона под густыми усами насмешливо дернулся.

— Брось, ты хотела, чтобы мальчик был графом. Хотела, чтобы он унаследовал власть и богатство, сопутствующие титулу графа Олдриджа. Глубоко в душе ты такая же, как я.

Элизабет чуть не затошнило. Не было у нее ничего общего с Мейсоном.

— Я совсем не такая, как ты. Я бы ни за какие деньги не стала замышлять убийство.

Мейсон снял с лацкана сюртука невидимую соринку и посмотрел на Элизабет:

— Ну что ж, будем, считать, что мы договорились. Ты делаешь все, что необходимо для официального отказа от титула, и можешь больше не беспокоиться о безопасности своего сына.

Элизабет поджала губы:

— Значит, ты не отрицаешь, что собирался его убить?

— Не будь дурой. — Мейсон вскинул бровь. — С другой стороны, если бы ребенок погиб в результате несчастного случая, сделав меня наследником следующей очереди…

— Ты чудовище!

Холлоуэй лишь рассмеялся в ответ.

— В действительности то, что ты делаешь, лишь восстановление справедливости. Мы оба с тобой знаем, что мальчик — не сын моего брата.

У Элизабет сдавило грудь, но она постаралась сохранить самообладание.

— Что… что ты такое говоришь?

— Тебя удивляет, что мне это известно? Мы с Эдмундом были достаточно близки. Он болел в детстве, это привело к бесплодию. Он признался, что Джеред не его сын, но так и не назвал имя настоящего отца. Кстати, кто его настоящий отец?

Элизабет думала, что у нее подогнутся ноги и она рухнет на пол.

— Это… это тебя не касается. По закону Джеред — граф. — Она выпрямила спину. — Как я уже сказала, я предлагаю тебе все, о чем ты мечтал.

Мейсон хищно улыбнулся:

— У тебя две недели. Сделай все необходимое, и дело улажено.

— Я не вполне уверена, что успею закончить все формальности за столь короткий срок.

— О, я уверен, что сумеешь.

Холлоуэй снял со спинки стула пальто, но едва набросил его на плечи, как дверь, ведущая в главный зал, резко распахнулась.

При виде Риса Элизабет онемела. Более страшного выражения лица она не видела.

— Пошел вон отсюда! — приказал Рис Мейсону тихим, полным угрозы голосом. Железная выдержка придавала его облику еще более грозный вид. — Убирайся, пока я не прикончил тебя на месте!

Холлоуэй бросил на Элизабет прощальный взгляд. Его смысл был ясен без слов: теперь жизнь Джереда в ее руках.

Мейсон молча направился к двери и, толкнув ее, вышел. Элизабет повернулась к Рису, догадываясь, как он злится на нее за эту тайную встречу с Мейсоном. Но худшее было впереди.

— Если Олдридж не мог иметь детей, — произнес он, — значит, Джеред — не его сын?

Элизабет накрыла волна страха. Он слышал их разговор! Он узнал правду о Джереде! Господи, почему она раньше не сказала ему? Почему ждала так долго?

Его пронзительные голубые глаза, казалось, прожигают ее насквозь.

— Как имя этого человека? — процедил он сквозь сжатые зубы. — Кто отец Джереда?

Но по выражению его лица она догадалась, что он знает ответ. Знал уже в тот момент, когда слова соскользнули с языка Мейсона. От слез у нее защипало в глазах. Рис приблизился к ней и с такой силой схватил за плечи, что она поморщилась.

— Кто он?

Элизабет взглянула в любимое лицо, и по ее щекам заструились слезы.

— Ты его отец. Джеред — твой сын.

На худой щеке Риса задергался мускул. Он так резко отпустил ее, что Элизабет чуть не упала.

— Ты носила под сердцем моего сына и вышла замуж за Эдмунда Холлоуэя? Ты носила моего сына и не сказала мне?

Вставший в горле ком мешал ей говорить. Она смочила пересохшие губы.

— Отец запретил мне говорить тебе об этом. Он хотел, чтобы я… вышла замуж за Олдриджа.

— Это что за женщина такая, что лишает мужчину его сына?

Обливаясь слезами, Элизабет покачала головой:

— Ты уезжал… уходил на войну. Я была беременная и без мужа. Я… я… боялась. — Она с трудом выговаривала слова. — Я не хотела рожать одна.

Рис непроизвольно сжал руки в кулаки.

— Ребенок был мой! Ребенок, которого ты носила, был мой!

Он с трудом сдерживался. Его лицо исказилось от ярости, и Элизабет впервые стало страшно. В памяти встал образ Эдмунда. Она почти ощутила на лице удары его кулаков.

— Мне… мне следовало быть сильнее, — пролепетала она. — Следовало поступить иначе. Но отец… отец убедил меня.