Лили кивнула:

— Полагаю, ты права. Любовь трудно представить, если сама не испытала ее.

— Ты же понимаешь: я имею в виду связь, а не брак, — произнесла Аннабелл медленно, — о браке никто из нас не думает.

Лили не ответила. В первый момент она усомнилась, что Аннабелл, любя капитана Грира, сможет быть счастливой, если он не ответит ей взаимностью и они не станут мужем и женой.

— Я доверяю твоему мнению, Лили, — продолжала Аннабелл. — Ты одна из самых смелых женщин на свете. Я поняла, что ты любишь Ройала, с первой минуты, как увидела вас вместе. Даже когда он обручился с другой женщиной, у тебя хватило мужества последовать зову сердца.

— И теперь ты хочешь последовать зову своего.

— Да. Ты считаешь меня дурочкой?

Лили мягко улыбнулась:

— Отнюдь. Женщина должна делать то, что считает правильным, если готова пожинать плоды своих поступков.

— Ты говоришь о разбитом сердце, когда отношения прекратятся?

— Да.

— Даже если я решу, что хочу этого, Трэвис не станет ничего предпринимать. Слишком он щепетильно относится к моей репутации. Мне придется самой сделать первый шаг.

— Похоже, он благородный мужчина.

Анна улыбнулась:

— Поэтому я любила и люблю его.

Стряхнув с юбки крошки, Лили взглянула на подругу:

— Поступай, как подсказывает тебе сердце, Анна. Вот тебе мой совет.

Аннабелл поставила чашку с блюдцем на столик перед диваном и, наклонившись к Лили, схватила ее за руку:

— Ты — моя дорогая подруга, Лили. Обещаю, когда все закончится, я не приду плакаться к тебе на плечо.

— А я не против. Я знаю, что такое любить мужчину и что такое разбитое сердце. Но я одна из немногих, кто в конце концов обрел счастье.

Аннабелл лишь кивнула.

— Боюсь, мне пора идти. Нужно еще кое-что сделать.

— Помни, я здесь, если вдруг тебе понадоблюсь.

— Спасибо, Лили. Мне повезло, что у меня есть такая подруга.

Когда Аннабелл ушла, Лили задумалась, правильный ли совет дала подруге. Может, капитан Грир полюбит Анну, как Лили и Ройял полюбили друг друга. Но, как это порой бывает в делах любовных, не все заканчивается благополучно.

Рис даже не догадывался, что будет так по ней скучать. Да, она была с ним в одном доме, но они больше не сидели вместе за столом, не разговаривали. Ночью Элизабет спала в соседней комнате, но он не заходил к ней и не занимался с ней любовью, чтобы уснуть потом, прижавшись друг к другу.

Он не представлял, до какой степени ему будет не хватать ее смеха, который уже не разносился по коридорам. Не догадывался, что желание обладать ею вернется с прежней силой.

Но ко всем этим чувствам примешивался гнев, он мучил его с утра до ночи: мера ее предательства оказалась больше, чем он мог себе представить.

У него был сын. Мальчик, которого он любил и о существовании которого мог никогда не узнать. Не мог даже рассказать Джереду правду о его рождении. Пройдут годы, прежде чем ребенок станет достаточно взрослым, чтобы понять разницу между настоящим отцом и человеком, за которого его мать вышла замуж, отцом, который пренебрег им, хотя он был так нужен Рису.

И произошло все это по вине Элизабет. Она разлучила их на все эти годы. Она стала женой человека, который унижал мальчика уже тем, что не любил его. Одна мысль об этом вызывала у Риса новый прилив злости. Элизабет лишила его сына.

Однако несмотря на бушевавшую внутри ярость, Рис все равно испытывал к ней физическое влечение, и влечение это не ослабевало. Стоило ему заметить, как она поднимается по лестнице, как в паху у него теплело от прилива крови. Когда, проходя мимо него в коридоре, она случайно задевала его юбками, его плоть тут же возвещала о ее близости.

Вот и сейчас при воспоминании об их прежних ночах его мужское естество тут же отреагировало на его мысли.

Рис ударил кулаком по столу. Она его жена, черт подери! И принадлежит ему, что бы ни сделала. Перед глазами возник ее образ. Он представлял ее нагую и трепетную, лишенную страхов, посеянных Олдриджем, и такую же страстную, как в юности. Он — ее муж и, как муж, имеет право на ее прекрасное тело.

День близился к концу. Рис видел ее несколько раз после обеда, но они не разговаривали. Все же похоть не давала ему покоя, она безжалостно рисовала Элизабет в постели с раздвинутыми ногами. Он почти физически ощущал, как входит в нее, как страстно она отвечает ему, доводя их обоих до экстатического взрыва.

Но принуждать ее он не станет. Боже упаси! Как бы сильно ее ни хотел. Он не Олдридж. Но в последнее время при каждой случайной встрече в коридоре он замечал в ее прекрасных серых глазах страсть под стать той, что горела в его собственных глазах. Ее снедало желание такое же сильное, как и его.

Сидя за письменным столом, Рис поднял взгляд на медные стрелки часов на каминной полке. Он знал, что после ужина она пошла читать в библиотеку, и попросил Лонгакра сообщить, когда миледи отправится к себе. Исполнив просьбу хозяина, дворецкий безмолвно удалился, тихо притворив за собой дверь.

Рис покинул кабинет и двинулся наверх. На звук его неровных шагов в коридор вышел Тимоти Дэниелс, чтобы помочь ему раздеться, но Рис покачал головой, и Тимоти вернулся в свою комнату, находившуюся в конце коридора.

Не заходя к себе, Рис дошел до двери, ведущей в спальню жены, и, повернув без стука серебряную ручку, вошел. Его неожиданное появление заставило Элизабет ахнуть. В ее широко раскрытых глазах читалась растерянность. Застигнутая в момент раздевания, она стояла в нижней юбке и корсете, и горничная Джильда вынимала из ее шелковистых черных волос булавки.

Рис вмиг ощутил, как его плоть тут же отозвалась на эту картину. Вспыхнувшее желание поразило его, как удар кулака в живот.

— На сегодня все, Джильда, — сказал он вдруг охрипшим голосом.

Джильда тотчас выскользнула из комнаты.

Элизабет как стояла, так и осталась стоять в неподвижности, глядя ему в лицо. Рис приблизился к ней и взял прядь ее вьющихся вороных волос, шелковистых на ощупь. В паху у него пульсировало.

— Я соскучился по тебе, — произнес он тихо, и ее глаза наполнились слезами.

Такой реакции он не ожидал, и ему пришлось побыстрее взять себя в руки. Ведь он пришел не для того, чтобы предложить прощение, В его сердце до сих пор кипел гнев, такой же жгучий, как и страсть.

— Я тоже по тебе соскучилась, — сказала она.

У него защемило в груди, но он не отреагировал на такую «сентиментальность» и, завладев ее губами, почувствовав, что она дрожит, добавил:

— Наверное, мне стоило уточнить: я соскучился по сексу с тобой.

Элизабет застыла в напряжении. Она поняла его намек. Ничего не изменилось. Он не простил ее. И пришел, потому что испытывал вожделение и хотел утолить его.