– Черт побери! Что у тебя с лицом, Жако?

Тот же в полной растерянности поднес руку к лицу и теперь тупо рассматривал покрывающую ее жидкость карминового цвета. Совершенно ошарашенный, он повернулся в Ардуину и пробормотал:

– Это… того… ты чего со мною сделал?

– Широкий шрам. Твоему лицу не хватало мужественности. Но это поправимо. Ты меня еще благодарить должен. Кто-то еще здесь хочет, чтобы я оказал ему ту же услугу? – обратился он к внезапно онемевшей пьяной компании. – Ну тогда надеюсь, что, к своему удовольствию, никогда больше вас не увижу! – бросил мэтр Правосудие и в полном молчании вышел из харчевни, где теперь было тихо, как в склепе.

* * *

Немного раздосадованный своей вспышкой и демонстрацией силы, он снова подошел к Фрингану. В конце концов, что ему делать с этими забулдыгами из таверны с их низкопробными шутками! Во всяком случае, он подчинился своей судьбе и сейчас радовался этому.

Ардуин решил вернуться в Ножан-ле-Ротру и найти достойную себя таверну, где он сможет устроиться со всеми удобствами.

Ножан-ле-Ротру, октябрь 1305 года

В нескольких лье отсюда, в Ножане, пользуясь сутолокой после рынка, тяжелая фигура забилась в угол под портиком красивого дома, низко надвинув на лицо капюшон меховой накидки[172]и рассматривая множество маленьких бродяг, роющихся в кучах отбросов, оставшихся после торга, надеясь найти там что-то, что поможет выжить. Мальчика или девочку?

Неважно. Это всего-навсего жертва.

Последним был мальчик. Может, теперь и вправду девочку? Того или ту, кого можно будет легко одурачить… А, не до жиру! У него имелось прекрасное средство «соблазнения», до сих пор безотказно действующее. Чего только не сделают эти маленькие голодранцы в надежде немного набить брюхо и принести своим кусок хлеба или немного сыра…

Позже. Возможно, этим вечером.

Человек вышел из укрывающей его темноты, сделал несколько шагов, снял накидку и любезно ответил на приветствия нескольких прохожих.

Ножан-ле-Ротру, октябрь 1305 года

Оставался лишь прилавок рыбника, который распродавал остатки товара. Его окружала плотная толпа, так как завтра был постный день. Скромные мещанки или служанки из состоятельных домов старались выбрать наиболее подходящий лосось из Бретани, миногу из Нормандии или щуку из Анжера[173], а самые небогатые или экономные – угря или копченую селедку сомнительного происхождения.

Хватало и перебранок между дамами, особенно перед лотками рыбников, на которых сосредоточились их недоверие и раздражение. Все хотели пощупать рыбу, понюхать ее голову, посмотреть на ее глаза и жабры, чтобы этот мошенник-торговец уж точно не обманул. Забавляясь этой уже тысячу раз виденной сценой, мэтр Правосудие подошел к прилавку.

Рыбник топал ногами и выкрикивал:

– Перестаньте же их теребить, наконец!

– Так как же покупать, если перед этим не понюхать и не пощупать?

– Женщина, идите своей дорогой и ешьте завтра репу с сухим хлебом!

– Вы только полюбуйтесь на этого грубияна! Когда совесть чиста, тогда и скрывать нечего! – воскликнула какая-то служанка из хорошего дома. – Пойду-ка я лучше к торговцу вымоченными улитками![174]

Молодая женщина со сдержанным выражением лица, сложив руки на темной длинной юбке, терпеливо ждала, когда продавец сможет уделить ей внимание. Тот же старался как можно скорее отделаться от сварливой любительницы улиток.

– Мадам Мадлен, вы пришли за своим заказом?

– Ну конечно. Надеюсь, вы оставили нам самое лучшее.

– Как и всегда для таких преданных и приятных клиентов, как мэтр Лафуа и его супруга. Не то что некоторые! – добавил он, бросая ядовитый взгляд на служанку с улитками, которая, несмотря на угрозы потратить свои денежки в другом месте, даже и не думала уходить.

«Судьба, везде и всегда, – подумал Ардуин. – Мадлен Фроментен, женщина, о которой говорил Альфонс Фортен». Он ломал голову, как бы получше подобраться к ней, чтобы добыть нужные сведения, – и вот, пожалуйста, сама судьба преподносит ему эту встречу.

С легкой улыбкой на губах женщина удостоверилась в свежести удильщика[175], завернутого в травяной кокон, и протянула торговцу деньги. Остановившись на расстоянии нескольких шагов, Ардуин наблюдал за нею с равнодушным видом праздношатающегося или мужа, который ждет, пока его жена торгуется с рыбником. Мадлен Фроментен, которой на вид было около тридцати, была достаточно привлекательна и отличалась скромной сдержанной красотой. Несмотря на подчеркнуто скромный фасон, ее одежда подчеркивала изящный силуэт, чепчик из накрахмаленного тонкого батиста позволял заметить несколько вьющихся прядей волос глубокого темного цвета, красиво оттеняющих молочно-белую кожу.

– До скорого, мэтр рыбник.

– Оставить вам что-нибудь хорошего на завтрашний постный день?

– Как всегда, благодарю вас.

– Скорее всего, это будет лосось; вашим хозяевам он понравится.

– Предупрежу нашу кухарку, чтобы приготовила его повкуснее.

Кивнув на прощание, она направилась в сторону. Ардуин подумал, что Гарен Лафуа, о котором все бывшие слуги отзывались как о большом скупердяе, прекрасно живет на широкую ногу. Черт возьми: удильщик, лосось, хорошенькая новая жена, одетая будто буржуазка; собственный дом, от которого бы не отказались и более благородные семьи!.. Судя по всему, деньги покойной мадам ему очень даже пригодились.

Палач направился за служанкой, ожидая, когда она отойдет подальше от толпы и свернет на улицу Бург-ле-Конт, а затем окликнул:

– Мадам Мадлен…

Женщина удивлено оглянулась. Ее вежливая улыбка завяла, когда женщина поняла, что элегантный мужчина, который приближается большими шагами, ей незнаком. Выражение ее лица стало сдержанным, правда, без особой враждебности. Респектабельная дама, которая сохраняет самообладание, оказавшись лицом к лицу с незнакомым мужчиной.