Она ошибалась.

Внезапно днище лодки вдруг ударило ее по голове, притапливая ее; ей было так больно, что еще немного, и она потеряла бы сознание. Салли отчетливо представила себе Морриса, взобравшегося на лодку всем весом своего обессилившего тела, притапливая лодку, чтобы не дать ей уйти. Чтобы утопить ее.

Она ощупью добралась до киля и нащупала его лодыжку.

Тот брыкнулся, но Салли схватилась за ногу обеими руками и потянула ее вниз.

Всем своим весом он навалился на лодку. Он не был ни крупным мужчиной, ни худощавым, но отчаянно, словно моллюск, вцепился в дерево. Салли потянула еще, и лодка вместе с вцепившимся в нее Моррисом накренилась.

Он прекрасно сознавал, что происходит, но инерция оказалась слишком большой. Неожиданно подпрыгнув, словно пробка, лодка вернулась в прежнее положение.

Потеряв опору, Моррис с криком упал в море.

Салли, продолжавшая держать его за ногу, ушла под воду. Он яростно ударил ее ногой по голове. Резкая боль обожгла ее мозг. Она разжала пальцы.

Темнота дезориентировала ее. Она не знала, плывет ли она наверх, к поверхности, или погружается глубже в море. Ее легкие были готовы лопнуть, она уже видела смерть, чувствовала, как стальной обруч сдавливает ей грудь, ей хотелось пить воду так, словно это был воздух.

Наконец Салли достигла поверхности. Струи дождя хлестали по лицу. В другое время море напугало бы ее. Но не сейчас.

Она жадно хватала воздух ртом. Спустя несколько секунд она принялась оглядываться в поисках Морриса.

Он показался на поверхности в десяти футах от нее, он не мог дотянуться до лодки. Она наблюдала, как он закричал, вскинул руки и камнем пошел ко дну.

«Бог мой, — подумала она. — Он не умеет плавать!».

Осознание того, что именно она стащила его с лодки, пронзила ее, и она бросилась грести, стараясь сократить то расстояние, которое их разделяло. Она не могла просто наблюдать, как другой человек идет на дно, как подбитый корабль. Сквозь дождь и темноту она звала Морриса. Лодка, за которую они так боролись, исчезла в волнах. Салли кричала снова и снова, морская вода заливала ей рот, пока она не потеряла голос.

Ее силы были на исходе. Моррис утонул.

Она плыла по течению, одна в огромном море. От сильнейшего холода она не чувствовала ног, а ее тело пронизывал животный страх. «Это как уснуть, — подумала она, — как погрузиться в ночь навеки». Салли вдруг подумала, что теперь они оба будут лежать здесь: она и Филипп.

С теплой грустью она подумала о Джо Херсте. Он, наверное, будет винить себя.

Фон Галбан мчался через Авиньон, словно это был ад, и все демоны собрались в ревущих колесах его машины, он ехал по тихим улицам Сен-Реми, мимо Арля и вниз, вдоль Роны к болотам Камарг. Все поселки или одинокие беленые хижины, руины построек, принадлежавших еще римлянам, были скрыты светомаскировкой под чернильным небом Кот д'Азура.

Он знал, что там, в водах, бурливших внизу, под этой скалистой дорогой, могли оставаться немецкие военные корабли, немецкие подлодки. Он ехал с закрашенными фарами, от которых шел дьявольский синий свет, встречных машин не было, ни одного грузовика, ни даже велосипеда, и только когда на часах высветилось двадцать три минуты шестого утра, он увидел одиноко шагавшую по обочине женщину, которая погрозила кулаком вслед его мчавшемуся на Марсель автомобилю.

Мемфис закуталась в одну из своих вечерних накидок, первую, которая попалась ей под руку, просторную, из черного бархата. Сначала Ганс думал, что она спит, но, потом почувствовал, что она дрожит, ее челюсти плотно сжаты, а лицо неподвижно.

Краусс догнал ее в двенадцати футах от костра, и к тому времени, как фон Галбан забрал оружие у мертвого капрала, немца было уже не оттащить от тела Мемфис. Он уткнул ее лицом в землю и насиловал. Мемфис орала, как резаная, фон Галбан криками пытался отвлечь Краусса, но тот не обращал на него внимания. В конце концов, Ганс поднял револьвер и в упор выстрелил в основание его черепа.

Краусс всей тяжестью навалился на Мемфис, его пенис так и остался в ее теле. Фон Галбану стоило усилий оттащить его мускулистое тело от нее, его собственные руки отказывались работать, пальцы скользили по телу немца. Мемфис отползла в сторону, как подбитая птица, с усилием поднялась на ноги и, спотыкаясь, пошла в лес, словно боялась, что фон Галбан может и ее убить. Когда он подошел к ней, он не произнес ни слова. Он даже не пытался притронуться к ней.

Она свернулась калачиком. Ей казалось, что, обнимая свое тело, она снова почувствует себя хорошо, станет чьей-то любимой малышкой, а не будет просто куском мяса. Словно окаменев, они просидели в темноте ночи почти час, вокруг них пахло кровью.

— Марсель, — сказал он, когда в море показался остров, где находился замок-тюрьма Иф. — Там они нас не найдут.

Возможно, немецкие солдаты, взявшие их машину, были мертвы, но немецкая армия была где-то у них за спиной, и ни Мемфис, ни фон Галбан не чувствовали себя в безопасности.

— Выпусти меня из машины, — прошептала она. — Мне нужно выйти из этой машины.

Он думал об одной проблеме, пока был за рулем. Ее муж должен был находиться в гостинице «Англетер», но прошло столько времени, что фон Галбан подозревал, что он уже уехал в Северную Африку. С другой стороны у него был приказ найти «Фудроян» и передать уран капитану Бедойе. Но никакое поручение не казалось ему важнее той женщины, которая дрожала сейчас на заднем сиденье автомобиля.

— Думаю, вам нужен доктор.

Она с яростью затрясла головой.

— Со мной ничего страшного. Горячая ванна и чашка кофе вылечат меня.

— Мисс Джонс, — он замедлил ход и остановил машину на узком уступе над утесами; под ними, алое от первых лучей утреннего солнца, простиралось греко-романское поселение Массилия. — Будет лучше, если я найду вашего мужа, не так ли?

— К черту Рауля.

— Или мы позвоним Спатцу. Вы же хотели позвонить Спатцу.

— Его тоже к черту, — замерзшими пальцами она расстегнула воротник своей бархатной накидки. — Если у Германии такие планы на Францию, я в этом не участвую, ясно?

Он молча кивнул. Ее кожа, там, где ее было видно из-под накидки, сияла. Ее профиль был такой же античный и вечный, как и тот старый город, который лежал внизу, как профиль Клеопатры.

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

— То, зачем вы приехали на юг, мистер, — ответила она. — У меня своя дорога.

Пока занимался рассвет, он молчал. Она перестала дрожать, но продолжала лежать, свернувшись калачиком и укутавшись в свою бархатную накидку. В конце концов она посмотрит на него, осознает все, что произошло, что он стал свидетелем ее изнасилования и убил ее обидчика, он, кто не испытывал подобной жестокости, спокойно застрелил человека насмерть. Со временем она поймет, что он тоже был напуган до смерти.