Какое-то время они молчали. Джеймс сел, хмуро сдвинув брови. По опыту Марина знала, что сейчас он ломает голову над тем, верить ей или нет, но готов ее выслушать.

– Зачем Данкан крутился вокруг «Свисс юнайтед»?

– У него была навязчивая идея – Морти Райсс. Он хотел доказать, что Райсс инсценировал собственную смерть, что он до сих пор где-то живет. Поэтому Данкан и заинтересовался офшорными банками. Он сообразил, что лучший способ найти Райсса – это отыскать его деньги. Он никогда не говорил мне, кто его информатор. На самом деле о том, что касалось этого расследования, он держал рот на замке. Я знаю только, что этот человек успел передать ему немало информации: финансовые отчеты, имейлы – все. Должно быть, перед самой смертью Данкан успел поделиться этим с другими журналистами. Так что теперь это огромное, масштабное расследование, в котором задействовано несколько человек из крупных изданий. И скоро там появятся публикации. Очень скоро.

– И один из этих сюжетов посвящен мне.

– Да.

– И касается он моих сбережений в «Свисс юнайтед».

– Да. А также ваших деловых связей с Асадом.

Джеймс вздохнул. Большим и указательным пальцами он стал массировать себе переносицу и внезапно показался Марине очень утомленным.

– И ты пришла сюда, потому что хотела выяснить, правда ли это.

– Не как журналист, а как ваша невестка.

Джеймс задумчиво кивнул:

– Ты знаешь, что я нанял команду специалистов, – чтобы они основательно проверили, на чем меня можно достать. За это было уплачено целое состояние. И они ничего не нашли.

– Поэтому вы решили, что можете смело участвовать в борьбе за президентское кресло.

– Вряд ли я единственный политик, который держит свои деньги на офшорных счетах.

– Даже не сомневаюсь в этом.

– А связи с Асадом – дела давно минувших дней. Сейчас это фактически не имеет значения.

– Он диктатор. Так что значение это, конечно же, имеет.

– Он делец. Такой же, как и я. Асад спас меня от тюрьмы, вот и все. А для него наша сделка была очень прибыльной. Благодаря этим отелям он сорвал огромный куш.

– Но выглядит это…

– Да, согласен, выглядит это неважно. Из-за санкционных списков и такого прочего. Но чего люди не понимают по поводу этих санкционных списков, так это того, что речь в данном случае не идет о правосудии или справедливости. Это рычаг, с помощью которого одна страна может оказывать давление на другую.

– Выходит, вы считаете, что санкционные списки вообще не нужны?

– Я считаю, что мы живем в эпоху глобальной экономики. И если мы хотим, чтобы она работала эффективно, мы должны иметь возможность торговать свободно и с теми, с кем пожелаем.

– Даже если это означает вести бизнес с криминалитетом?

Джеймс улыбнулся:

– А кому решать, кто является преступником, а кто нет? Неужели то, что Штатам не нравится какой-то иностранный лидер и они вносят его имя в санкционный список, делает его преступником?

– С Асадом особая ситуация.

– Вероятно. Но нельзя верить всему, что пишут в газетах, Марина. Если ты возьмешь какую-нибудь сирийскую газету, то найдешь там, я в этом не сомневаюсь, едкую, убийственную критику в адрес нашего президента. Все дело в точке зрения.

– Все дело в правдивом изложении фактов.

– А знаешь, что я считаю настоящим преступлением? Нелегальное получение финансовой информации от банковского инсайдера и предание ее огласке.

– А Грант знает о ваших сбережениях в «Свисс юнайтед»? И о ваших сделках с Асадом? Он знает, что на самом деле произошло с Данканом?

– Нет. – Джеймс сурово взглянул на нее. – Не впутывай в это дело еще и Гранта, Марина.

Она кивнула и незаметно вздохнула с облегчением:

– Хорошо, не буду.

– Ты ведь понимаешь: если эта история всплывет наружу, это уничтожит его карьеру. Мою, конечно, в первую очередь. Но и его тоже.

– Я знаю.

– А ты его любишь. По крайней мере, так говоришь.

– Я очень люблю Гранта.

– Тогда ты должна понимать, что я приму все возможные меры, чтобы похоронить эту историю. Я должен это сделать. И я это сделаю.

– Понимаю.

– А пока я буду действовать, ты будешь молча стоять в стороне.

Это был не вопрос, а еще один приказ. Марина кивнула: она не нашла в себе сил возразить.

– Вот и хорошо. Мы теперь одна семья, Марина. А у каждой семьи есть свои тайны. Эта тайна будет общей. – Джеймс встал с кресла. – А теперь прошу меня извинить, – сказал он. – Нужно выгулять собак. К тому же мне завтра рано утром улетать.

– Да, конечно. Провожать меня не надо, я сама найду дорогу.

– Не говори глупостей. Мой водитель отвезет тебя домой. На улице уже темно. Излишняя осторожность не помешает.

Марина последовала за Джеймсом по коридору. В фойе он взял со столика два поводка. Услышав, как звякнули металлические застежки о мраморный пол, к нему стремглав ринулись две собаки. Пока Джеймс подтягивал на них ошейники и пристегивал поводки, оба пса послушно сидели у его ног.

– Хорошие мальчики, – пробормотал Джеймс себе под нос, доставая из кармана угощение для каждого.

Он открыл парадные двери своего таунхауса. У тротуара стоял его «Кадиллак Эскалейд» с включенным двигателем. Выйдя из дома, Марина огляделась по сторонам. Она делала это уже автоматически, всегда помня о том, что за ней могут следить. Через дорогу блестело огнями уютное бистро. На боковой дорожке стояла соседская горничная – она поливала подстриженные кусты по обеим сторонам от входа. Больше вокруг никого не было. С наступлением сумерек боковые улицы между Пятой авеню и Мэдисон всегда казались Марине зловеще спокойными. Она начала спускаться по лестнице.

На полпути Марина остановилась и обернулась.

– Джеймс, – окликнула она будущего свекра, когда он уже начал закрывать дверь.

– Да?

– А тот человек, который за мной следил… Это вы его подослали?

Джеймс улыбнулся. По выражению его лица Марина поняла, что ответ будет утвердительным.

– Знаешь, сегодня утром я велел Бетси уволить нашего смотрителя в Саутгемптоне, – сказал он.

– Почему?

– Из-за протечки. Такое начинается с пустяков, но, если за этим не следить, в итоге может разрушиться весь дом.

– Так вы считаете, что он должен был следить за мной тщательнее?

Марина зябко передернула плечами. Начался легкий дождик, и она почувствовала, что ее одежда начинает промокать.

– Если дом стóит дорого, мы должны следить за ним в оба глаза. За это я ему и платил. А протечки могут привести к непоправимым последствиям.