«Если со мной что-нибудь случится», – сказал ей Мэтью, вручая эту картину. Может быть, он уже тогда знал, что кто-то попытается его убить? Аннабель крепко зажмурилась, стараясь как можно точнее вспомнить их разговор. «Если со мной что-нибудь случится…» А что он сказал после этого?

Вспомнив, она резко открыла глаза.

«Рама, в ней вся ценность».

Вот его слова.

«Рама, в ней вся ценность… Хочу, чтобы ты знала».

Тогда произнесенная им фраза показалась Аннабель странной и неприятно ее озадачила. Но теперь… Аннабель вскочила на ноги, позволив влажному полотенцу соскользнуть на пол. Она аккуратно уложила картину на кровать и принялась изучать раму; потом осторожно провела пальцами по ее краям в поисках щелей или хотя бы небольших зазубрин.

Ничего.

Рама была красивая, но все-таки ничего особенного в ней не было. Вряд ли она была самым ценным из их имущества.

– Аннабель? – услышала она за дверью голос Джулиана. – У тебя все о’кей?

Аннабель вздрогнула и подняла голову. Она инстинктивно подхватила полотенце, сползшее вниз, и снова завернулась в него.

– Я в порядке! – крикнула она. – Только что вышла из душа.

– Хорошо. А то я уж начал волноваться.

– Прости. Я скоро.

– Не важно. Не спеши.

Аннабель перевернула картину и провела рукой по бумаге, закрывавшей холст сзади. Вдоль края женщина нащупала небольшой рубец. Ее глаза округлились от возбуждения. Аннабель торопливо подошла к двери и как можно тише заперла ее на замок. Затем бегом бросилась в ванную. Там из выдвижного ящика Аннабель достала старый несессер Мэтью, набитый всякой всячиной. Старая бритва. Бактерицидный лейкопластырь. Антисептический спрей. До слуха Аннабель доносился приглушенный голос Джулиана, который разговаривал с кем-то в гостиной. Времени было в обрез. Наконец пальцы Аннабель нащупали то, что она искала, – небольшой перочинный ножик.

Бегом вернувшись к картине, она просунула лезвие между бумагой и рамой и стала осторожно подрезать клей, пока бумага не отделилась полностью. Под ней к внутренней поверхности рамы липкой лентой была приклеена флешка, под которой была сложенная в несколько раз записка.

Аннабель взяла листок бумаги и дрожащими пальцами развернула его. У нее на глазах выступили слезы, когда она узнала почерк Мэтью и заметила небольшое пятно на краю бумаги, в том месте, где его левая рука немного размазала чернила.

Аннабель смяла записку в кулаке, а потом, закрыв глаза, прижала его к груди. Слезы падали на пол, по голой спине катились капли со все еще мокрых волос.

– Аннабель? – снова раздался голос Джулиана из коридора.

Она торопливо подошла к шкафу и быстро натянула на себя джинсы и мешковатый свитер. Записку вместе с флешкой Аннабель сунула в задний карман.

В ящике своего стола она нашла клеящий карандаш. Он был старым, но клея должно было хватить. Аннабель провела им по задней стороне рамы и кончиками пальцев приклеила бумагу обратно, после чего прислонила картину к стене – в том месте, где она прежде стояла.

Затем Аннабель побросала в чемодан самые необходимые вещи: косметичку, щетку для волос, смену белья. Из небольшой шкатулки на прикроватной тумбочке она достала пару жемчужных сережек, принадлежавших еще ее матери, и браслет – подарок Мэтью на первую годовщину свадьбы. С верхней полки шкафа Аннабель сняла коробку с записками. Поколебавшись немного, вынула оттуда записку Мэтью, которую он написал на страничке, вырванной из ежедневника в тот самый день, когда сделал ей предложение. Аннабель поцеловала ее, потом аккуратно сложила и сунула в кошелек. Остальное, решила она, можно оставить в прошлом.

Прежде чем застегнуть змейку на чемодане, Аннабель подобрала перочинный нож и положила его в косметичку. Маленький, затупившийся от долгого использования, он не мог служить оружием. И все же осознание того, что он у нее есть, как-то успокаивало. Там, куда она направлялась, пригодятся любые средства, способные помочь ей сохранять внутреннее спокойствие.

Двенадцать разоблачительных статей. Все они должны были выйти на следующий день на первых страницах самых влиятельных и авторитетных изданий по всему миру. Кристоф Мартин из ICIJ разумно распределил сюжеты между ведущими журналистами «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнел», «Телегрэф», «Дейли мейл», «Чайна дейли», «Эль Паис», «Файнэншл таймс», «Зюддойче цайтунг», «Москоу таймс», «Йомиури шимбун» и веб-сайтом Оуэна, «Деливерэбл». Все эти статьи продемонстрируют, как «Шмит & Мюллер» десятилетиями перекачивали деньги глав государств, членов наркокартелей, террористов, президентов корпораций, торговцев оружием, финансистов, магнатов, шейхов и других представителей мировой элиты на номерные счета в офшорных банках вроде «Свисс юнайтед» или «КИБ» с явной целью – скрыть их активы. Результат должен быть ошеломляющим. Тех, кто будет разоблачен, ожидали аресты, штрафы, позор. Несколько мировых лидеров будут смещены со своих постов. Преступные взаимоотношения и бизнес-сделки, хранившиеся в тайне, станут достоянием общественности. Родственники разорвут отношения, после того как будут обнаружены спрятанные богатства, нелегально добытые прибыли, скрытые налоги, щедрые выплаты любовницам, а в нескольких случаях – и вторым семьям. Оуэн с Кристофом выбрали именно эти двенадцать скандальных сюжетов для одновременной публикации, потому что они способны нанести самый сильный удар. Но осколки будут разлетаться еще долго: недели, месяцы и даже годы. Огромные массивы информации до сих пор оставались в Маэстре необработанными.

Оуэн сидел за рабочим столом в своем офисе и нервно вертел в пальцах ручку. Подключаясь к последнему сеансу конференц-связи, перед тем как отправлять материал в печать, он осознавал, что ему досталось самое громкое дело. И сейчас уже не совсем понимал, что с ним делать.