Это гимноподобное восхваление лишено меры, и требуются особые качества для принятия хвалебной песни в такой форме, ведь она превосходит даже византийское чествование императоров:

«О Ты, возлюбленнейший, позвольте нам его приветствовать вместе с архангелом Гавриилом: приветствуем Тебя, господин император, исполненный милости Господа, Господь с Тобой; он был, есть и будет; он был в детском или юношеском возрасте, когда ироды заставляли мальчика страдать, и мертвы все, кто этого желал; но он есть и в битвах наших дней, когда дети чужаков состарились в дурных поступках и охромели на стезе верности; и он пребудет в вечности во всех поступках отца, ведь Господь обучил ваши руки для борьбы и ваши кулаки для битвы. Благословен Ты среди королей и благословен плод от плоти твоей, то есть прекраснейший плод, король Конрад, Ваш горячо любимый сын».

Фридрих продолжал победный марш через границы папского государства. Многие города и деревни добровольно открывали перед ним ворота, среди них Монтефиасконе, Витербо, Орта и Сутри. Уже в феврале Фридрих подошел к Риму на расстояние однодневного марша. Было ли большинство жителей Рима сторонниками императора, неизвестно. Доподлинно известно, что существовала сильная проимператорская партия под руководством сенаторской семьи Колонна.

Папа возвратился в крепость Ангелов. С ним оставались лишь несколько верных ему людей. Но старый, внушающий благоговение человек еще пылал священным огнем: он никогда не колебался, никогда не сомневался в божественной воле своей миссии.

Однако император, развернув войско во всю мощь перед воротами Рима, поклялся никогда больше не останавливаться перед ними, как случилось двенадцать лет назад.

По Риму носились слухи. Сторонники папы рассказывали всем, будто император хочет превратить собор Святого Петра в конюшню, алтарь — в кормушку, а собак собирается кормить гостией, телом Христовым.

Сторонники императора, должно быть, подложили в личные покои папы пророческие вирши:

Папа с большим достоинством отвечал тоже в стихах:

Римляне украсили город лавровыми ветками к прибытию их императора, несли транспаранты, ликовали: «Ессе Salvator! Ессе Imperator! Veniat, vaniat, Imperator!»[28]

Тут распахнулись ворота крепости Ангелов, и вышел папа, окруженный немногочисленными сторонниками. Это случилось 24 февраля 1240 года, в праздник престола Святого Петра, когда судьба папской церкви находилась на краю пропасти. Еще не было ясно, останется ли Рим центром христианского мира или станет чем-то совершенно иным — античным языческим городом императора всего мира.

Римляне упивались глумлением над престарелым человеком, противящемся новому мировому статусу их города.

Папа возглавлял процессию. Посреди бурлящего марева издевок и насмешек он показал сундук с реликвиями — фрагментами от креста Иисуса и головами апостолов Петра и Павла. Язвительному глумлению римлян и власти императора, стоящего у ворот города, он противопоставил духовность Римской церкви, воплощенную в реликвиях. Он указал на головы апостолов и воззвал к орущей толпе: «Здесь лежат римские древности, за которые наш город почитают! Здесь церковь и реликвии римлян, которые вы должны защищать до смерти! Я могу сделать не больше, чем любой другой человек, но я не бегу, ибо я ожидаю милосердия Божия».

При этих словах он снял с головы папскую корону, тиару, бережно возложил ее над головами апостолов и воскликнул: «Вы, святые, защитите Рим, ведь римляне не хотят более его защищать».

«О Рим! — как воскликнул один из летописцев, — Шлюха, похотливо предлагающая себя каждому встречному мужчине».

Римляне бросились в объятия папы, казавшегося уже столетним. Он был подобен скале, могучий, непоколебимый в вере, на которой Христос основал церковь. Римляне разодрали императорских львов, уже нашитых на их одеждах. Они радостно приветствовали папу и взяли крест как знак готовности защищать Рим и церковь. Христос изгнал цезаря.

Император стоял под стенами Рима, он, превознесший себя, как никто другой в христианском мире. Император-избавитель, обожествленный человек. Попавший в заключение императорский нотариус взывал к нему: «О гавань благополучия верующих! На Вас, на Ваше благое присутствие устремляем мы свои надежды. О рожденное дыхание нашей жизни, которым Вы своей силой и милостью пробуждаете нас от смерти! На наши страдания изливается милосердие Вашего сердца, выведите сынов Израиля из Египта, пошлите избавление Вашим рабам».

Какое решение примет император здесь, под стенами Рима, император, возвысивший себя сверх всякой человеческой меры?

Вторжение в Вечный город? Наверняка переменчивый народ бросится к его ногам и, полный смущения, забудет экстаз, в который его повергли слабый старец и несколько истлевших реликвий. Императорские орлы победно вознесутся, и цезарь сочетается браком с городом!

Ничего не произошло. Если бы Фридрих II соразмерял поступки с потоком слов, то они стали бы тем, чем являлись на самом деле, — блестящими, надутыми словесными пузырями, уводящими слабого человека и его сторонников от действительности.

Император и его войско отступили! Завоевание Рима не состоялось. С темными проклятиями против «римлян, испивших из вавилонской чаши» и еще более мелочным утверждением: «Лишь малые дети, старые бабы да несколько солдат последовали слезам и мольбам папы и подняли крест против императора» он вернулся 15 марта 1240 года из папского государства в Апулию. Графа Рихарда фон Теате он послал в Витербо с четырьмя сотнями рыцарей. С жестокой яростью он преследовал тех, кто поднял крест против него: одному он выжег крест на лбу, другим отрезал руки, или уши, или нос. Некоторых сожгли живьем или даже распяли на кресте.

Если император Фридрих I Барбаросса после поражения при Леньяно в 1176 году все же понял, что мир с папой неизбежен для процветания империи, то у его внука этот процесс осознания так и не произошел. Правда, Фридрих тоже желал мира с папой, но на своих условиях.

Новый магистр Тевтонского ордена, ландграф Конрад Тюрингский, с ведома императора и по поручению имперских князей вел с папой переговоры. Но переговоры закончились безуспешно, так как папа пожелал включить в мирный договор вопрос о ломбардских союзниках.