и повторил эту команду. Старшина неторопливым, но очень красивым пружинистым шагом прошёл к середине строя. Рота была построена в две шеренги и занимала в длину почти всё пространство жилой части казармы. Повернувшись лицом к строю, слегка расставив ноги, старшина стал держать речь. В течение года таких речей и Борис, и его сослуживцы наслушались очень много, но эта, первая, ему особенно запомнилась.

— Вот што, товарищи антилигенты. Вы свои антилигентские привычки давайте заховаем. Тут вам не институт и не верситет, тут армия. Красная (он говорил Храсная) армия! И потому всякие там штучки-дрючки делать не позволено. Во-первых, каждый боец должен иметь вид бравого красноармейца.

Кстати сказать, старшина, несмотря на свои 30–32 года, был строен, подтянут и ловок во всех движениях, как какой-нибудь цирковой артист — это сравнение не наше, а Бориса Алёшкина, поэтому мы за него не отвечаем.

— Ремень надо затянуть так, чтоб под него нельзя было и пальца подоткнуть, складки гимнастёрки все сдвинуть назад. Сапоги всегда должны быть начищены, усе пуговки застёгнуты. Во-вторых, команды надо сполнять быстро, чётко, без раздумий, а вы что?!! На вечернюю поверку становились пять минут, а должны встать за полминуты, ясно? И я от вас этого, хоть вы и антилигенция, а добьюсь! По команде «равняйсь» смотри в грудь четвёртого человека, голову не нагинай, живот не выпячивай, на месте не топчись. По команде «смирно» замри, как неживой, не шевелись! Ну вот, пока усё.

Старшина говорил довольно спокойным, даже монотонным голосом, как будто читал вслух давно надоевшую, удивительно простую и совершенно понятную каждому, даже самому глупому человеку, книгу, которую, ввиду полного незнания её подчинёнными, ему всё-таки приходится вновь и вновь повторять. И, вдруг, совершенно неожиданно, Белобородько рявкнул таким громким голосом, что все вздрогнули:

— Равняйсь!

Он прошёл к правофланговому командиру первого отделения Евстафьеву и, глядя вдоль строя, уже более спокойным тоном стал говорить:

— Васильев, в вашем отделении кто-то завалился назад. Так, вперёд, хорошо. Петров, кто у вас там брюхо выпятил, убрать! Штоффер, а вы куда на полшага вперёд выползли? Не шевелись, руками не болтать!

Затем он таким же образом выровнял вторую шеренгу. На это ушло около пяти минут и, пожалуй, только тут, впервые в жизни, Борис понял, как трудно стоять в строю. Эти минуты напряжённого неподвижного стояния, с головой, повёрнутой направо, казались вечностью. Потом он узнал, что то же самое испытали и его товарищи.

Старшина же, закончив равнение строя, неторопливо вернулся к его середине и вдруг вновь рявкнул:

— Смир-р-на! И не шевелись!

Продержав в этом положении строй пару минут, он опять-таки неожиданно крикнул:

— Разойдись!

Многие даже и не поняли эту команду и отупело стояли на месте, и лишь подталкиваемые своими командирами отделения, они, наконец, уяснили, что надо куда-нибудь уйти. Когда все разбрелись по казарме, надеясь, что всё уже закончено, вдруг вновь загремел голос старшины:

— Ста-а-новись!

На этот раз построение роты заняло минуты две-три. Старшина снова покачал головой, взглянув на часы, но, видимо, понимая, что надо поторопиться, лишь скомандовал:

— По порядку номеров рассчитайсь!

Когда был закончен расчёт, старшина по имевшемуся у него списку начал поимённую перекличку. Наученные ещё в карантине новобранцы, услышав свою фамилию, чётко отвечали «я», и лишь один Колбин решил схулиганить и ответил «есть».

Старшина поднял голову, взглянул на ответившего и ничего не сказал. Только окончилась перекличка, как отворились входные двери, и в казарму вошла группа командиров. Впереди шёл высокий брюнет, с небольшими чёрными усиками и строгим, но очень красивым лицом. Командирская форма сидела на нём как влитая, сапоги блестели как зеркало и, вообще, всё снаряжение: портупея, кобура, ремень, полевая сумка, — имели такой опрятный и изящный вид, что как будто бы он только что вышел из какой-то специальной чистки. В петлицах у него блестела «шпала» (так красноармейцы называли прямоугольник, отличавший командиров батальонов). Все поняли, что это командир их роты Константинов. Почти рядом с ним шёл низенький, рыжеватый, веснушчатый, круглолицый, голубоглазый, видимо, очень весёлый человек. Его обмундирование и снаряжение было также опрятно и хорошо пригнано, но до своего щеголеватого соседа ему было далеко. В петлицах у него имелись три кубика, а на рукаве звездочка — стало понятно, что это политрук роты Савельев.

Следом за ними стояло три командира с двумя кубиками каждый, один из них — Новиков принимал роту на вокзале; все поняли, что и остальные двое тоже командиры взводов. Фамилии всех этих командиров бойцы узнали от отделенных во время знакомства с ними. Завидев вошедших, старшина снова подал соответствующие команды, строй замер, а он, подтянувшись ещё больше, если это было только возможно, чеканящим шагом направился к вошедшим. Остановившись в трёх шагах от командира роты, Белобородько, приложив руку к козырьку фуражки, чётко отрапортовал:

— Товарищ командир роты, первая рота одногодичников закончила вечернюю поверку. По списочному составу в роте 120 человек и 18 младших командиров. На поверке присутствуют все, за исключением младшего командира Веселова, отправленного в штаб дивизии с донесением. В роте никаких происшествий не случилось. Докладывает старшина роты Белобородько.

Константинов красиво поднял руку к козырьку фуражки, затем опустил её и, сопровождаемый остальными командирами, прошёл к середине строя. Остановившись, он негромко сказал:

— Здравствуйте, товарищи!

Не ожидавшие такого приветствия, да и не умевшие на него как следует отвечать, все вразброд загалдели:

— Здравствуйте, здравствуйте, — и только несколько человек командиров отделений и бойцов, имевших небольшое понятие о военной службе, довольно дружно крикнули:

— Здрасьте, товарищ командир роты! — но их крик смешался с общим галдежом и поэтому был почти не слышен.

Константинов скомандовал «вольно» и, слегка улыбнувшись, сказал:

— Ну, вот, видите, товарищи, как многому вам предстоит научиться! Не говоря уже ни о чём другом, вы даже поздороваться с пришедшим к вам командиром не умеете. Ну, да ничего… Всему этому и многому другому мы вас обучим. Товарищи, учившиеся здесь перед вами, не подвели нас: они сейчас храбро командуют доверенными им подразделениями и ведут успешные бои против зарвавшихся белокитайцев. Я не сомневаюсь, что и вы окажетесь достойными своих предшественников. А теперь разрешите представить вам командный состав нашей роты. Политрук роты — товарищ Савельев. После окончания поверки он с вами побеседует. Командиры взводов: первого взвода — Новиков, второго взвода — Степанов, третьего — Васильев. С завтрашнего дня они начнут с вами заниматься, и вы их хорошо узнаете. С младшим командным составом, надеюсь, вы уже познакомились. У меня всё. Старшина, наряд на завтра назначили? Нет ещё? Ну, тогда продолжайте, — с этими словами Константинов