….…………………………………………

….…………………………………………

….…………………………………………

Мои глаза больше ничего не видят. Все вокруг обесцветилось. Холод. Желудок стонет. Небо давит. Ветер пахнет гнилью. По щеке ползет липкий, холодный пот.

Моим венам нужны инъекции кислорода. С трудом попадаю ключом в замочную скважину. Возможно, я ошиблась домом…

Дома слишком тесно. Для простора не хватает еще одного мира.

Хочу проспать свою боль. Снотворных в аптеках почти не осталось. Нужно купить еще таблеток. Любых. От страшной боли…

Женщина-фармацевт, скорчив страдальческое выражение лица от мучительного радикулита, придерживая больную поясницу правой рукой, медленно нагибается своим круглым, похожим на пышную сдобу туловищем к нижнему ящику в поиске атаракса. Ее огромная грудь с удовольствием свисла бы до пола, если бы ее не сжимал плотно застегнутый белый медицинский халат, облегающий огромные жировые валики на спине. Если приподнять эту одежду, наверное, даже сыр «эпуасс» покажется шанелью «Шанс»…

Последнюю пачку атаракса придется достать с витрины. Возможно, она сделает это аккуратно, и витрина не обвалится.

Прилежно выжидаю, пока кто-нибудь улыбнется мне из очереди. И тогда я подумаю, что последние события моей жизни — неудачная шутка.

Лица старух похожи на мордочки невменяемых животных. Жалкая планетка, заселенная толпой злющих и нищих людей, ищущих старости и смерти. Если бы они выглядели внешне так же, как изнутри, — городской музей человеческих патологий переполнился бы достойными экспонатами.

Жду не дождусь, когда отменят наличные деньги. Представьте себе самого грязного человека на Земле. Вы хотите подержать в руках что-нибудь из его вещей? Спешу вас обрадовать: его вещи лежат у вас в кошельке прямо сейчас…

Прохожу мимо булочной. На витрине соблазнительно выставлены пушистые глянцевые плюшки с изюмом и орехами, они заманивают прохожих, словно проститутки в квартале Де Валлен.

Стесняюсь своего аппетита. Обещаю, больше никогда не буду есть…

Когда же пройдет это утро? Смертельно тихое утро. Его тишина оглушает. Только бы дотянуть до вечера. Опять эти птицы. Им никогда не грустно. Они свободны.

Из окна светит глупое дружелюбное солнце. Деревья вонзаются в небо.

Вижу образ Ника, он давит на меня в семь атмосфер. Ненавижу себя. Я любила себя только рядом с ним. Я скучаю по тебе, мальчик с маленькими ушами, теплыми и круглыми, как ватрушки с творогом.

Представляю, как твоя жена, обмотавшись черным платком, раздает сейчас интервью и принимает от журналистов соболезнования. Наверное, ей тяжело и грустно. Но полная «лакримоза» наступит, когда выяснится, что все твои дома и яхты оформлены на незнакомую ей компанию.

Бедная старая женщина, теперь ей одной придется заниматься благоустройством бездарных детей-ленивцев, которые всю жизнь висели на твоей шее вниз головой. Ее даже никто не пожалеет, а ведь она была единственной, кто изначально любил тебя за запах студенческих подмышек.

Всю жизнь ты изменял ей, надевая драгоценные камни на шеи чужих женщин. Ты отдавал тысячи долларов за чужие тела, а за душу своей жены ни разу не дал и рубля…

Но теперь она на тебя не злится. Рожденные на земле сделаны из грязи, но смерть — идеальный отбеливатель.

Мертвые всегда хорошие, у трупов не бывает врагов…

* * *

О чем ты думал, когда падал самолет?

Малыш, доешь кашку, и пойдешь играть с друзьями…

Рады вам сообщить, у вас мальчик…

Не продавай акции, это не выгодно…

Таблетки синего цвета нужно принимать три раза в день…

Хэппи бёздэй ту ю-ю-ю-ю!!!

Любимый, это прошлогодняя коллекция…

Папа, прокатишься со мной на горках?

Не беги так быстро, я тебя не догоню-ю-ю-ю!!!!

Ты умер. Ты сдался. Я думала, ты сильнее биологии, ведь твоя линия жизни всегда была по локоть. Но ты ушел. И забрал с собой воздух. Дышать мне больше нечем. Мир погас. Кровь высохла, краски обесцветились, из-под ног ушла земля. Ничего не осталось, кроме пустоты.

Милый, не пропадай без вести, обещай приходить в мои сны, ты — лучший из всех покойников!

Смерть близких дана людям, чтобы они расцветали духовно… Через свои раскаяния и страдания… При жизни наши души заперты в телах, глубоко спрятаны в белковые костюмы. Но жизнь — это не только белок. Это энергия. Энергия расцветает, когда человек умирает. Смысл жизни — в смерти. Смерть — это только начало…

Жизнь на земле — это школа, подготовка. А настоящий дом — там…

Жизнь — это куколка, превращающаяся в бабочку после освобождения от тела. Какова эта бабочка? Красивая? Или моль? Что выращивал твой кокон, любимый? Можешь ли ты сейчас, наконец, разогнуться и взлететь?

У смерти длинные темные волосы и очень светлые хитрые глаза. У нее их много. Она видит всё, везде и всегда. Смерть — коварна, непрогнозируема и нелогична. Она заставляет страдать по-настоящему. Она необратима. Всю жизнь она охотится за каждым из нас, лишая возможности выбора.

Сама по себе смерть не представляет никакой опасности. До ее наступления мы живы, а после — нам уже все равно.

Страшна не смерть, а среда, которая остается после ухода человека. Страшны воспоминания; вначале свежие, а потом горькие, рваные и нечеткие. Страшны угольки, врезающиеся в мягкие ткани нашей памяти, которые гниют вместе с нами изнутри.

Чувства — рецидив. По-настоящему человек погибает не с приходом смерти, а с исчезновением мыслей о нем. Без мыслей ничто не существует.

Мы — всего лишь атомы, подчиненные рабскому природному механизму. Как бы мы ни старались, в итоге все равно оказываемся в одном и том же месте, становясь лакомым ужином для земляных червей…

Свет мой, зеркальце, ничего не говори. Поздоровайся с Зозо и намекни ей, чтобы она расчесалась. Зозо, ты же знаешь: мы встаем, чтобы вновь упасть. Это больно. Но есть только один способ дышать. Нельзя сдаваться. Повторяй за мной: жизнь прекрасна. И плевать, что это не так.

В доме мрачный бардак. Отсюда проще переехать, чем убраться. Не хватает только парочки крыс и тараканов, цокающих копытами по паркету.

На полке стоит цейлонский чай, отборный. У кого его отобрали?

В холодильнике рядом с соком «Злой» лежат наливные глянцевые яблоки с нежным вкусом антибиотиков. Не гниют они уже второй год. Наверное, молодильные. Хочется рязанских с горькими червями.