– Могу и сам, – насмешливо согласился Самсай. – Если ты, конечно, твердо решил от девчонки избавиться.

– Он же в нее как сам полезет – в клочья разнесет, всеми болячками сразу заразит. – Хонт поглядел на Пукы как на полного дурака. – Под контролем надо… В смысле…

Пукы не стал дослушивать. Если он еще немножко подождет – точно сбежит. Вместо этого он просто сгреб парящего перед ним Самсая – и принялся обеими руками мять его, как мама уминала тесто для лепешек, скатывая духа в круглый колобок. Крепко зажмурился – и сунул себе в рот.

– Что он делает? – успел прокричать скатываемый в колобок Самсай.

– Ест тебя – как положено по всем правилам, – откликнулся довольный Кэлэни.

– Скажите ему, чтоб хотя бы не жевал! – уже изо рта Пукы выкрикнул Самсай.

Мальчишка, который как раз и собирался по привычке всадить в духа зубы, замер. Щеки у него раздулись, как у грызущего дерево бобра. Самсай судорожно дергался внутри, щекоча язык. Пукы нагнулся над надрывно закашлявшейся Нямь и, разжав ей зубы, вдул Самсая из своего рта в ее. А потом с силой ударил девочку под дых. Глаза Нямки широко распахнулись, и она судорожно сглотнула.

– Есть! – ухнул Самсай, сквозь горло проваливаясь ей в желудок.

Глаза девчонки стали еще больше. Нямка отчаянно забилась, начала давиться.

– А вот этого не надо! – Пукы с маху запечатал ей рот ладонью. И тут же в пальцы ему что-то ткнулось – будто брошенный с огромной силой мяч.

– Спасибо! – послышался глухой голос Самсая. – Чуть не выкинул меня! Надо же, сколько силы набрал, бродяга! Ну я тебя сейчас!

Нямь швырнуло вправо, швырнуло влево. Кожа на ее животе натянулась, проступая контурами головы, совсем не похожей на лысую голову Самсая. Пукы немедленно навернул по этой голове кулаком. Нямка скорчилась, прижимая к животу руки.

– Держу! – тут же глухо закричал изнутри Самсай. – Выпускай нас!

Пукы отпустил зажатый рот Нямки и тут же – точно как делал шаман в пауле, – дернул ее за нижнюю челюсть. Из широко раскрытого рта девочки воспарили две фигуры: лысый Самсай жилистыми лапами вцепился в тварь в серой малице. И какая же эта тварь стала огромная! Больше Самсая втрое! Из-под капюшона парки на Пукы сверкнули полные ненависти глазищи.

– Чего встал, помогай! – рявкнул на растерявшегося мальчишку Кэлэни.

Пукы подпрыгнул – и повис в воздухе, вцепившись в край серой малицы. Тварь дико завизжала и рванулась, едва не сбросив Пукы. Держащий ее с другой стороны Самсай немедленно вцепился ей когтистой лапой в горло. Тварь полоснула своего повелителя по глазам. Самсай закричал, но не выпустил куля. Тварь принялась отчаянно лягаться, молотя висящего на ней Пукы торбозами по лицу. Мальчишка почувствовал, как в носу у него что-то хрустнуло, и по подбородку потекло теплое. Пальцы скользили. Тварь поднималась все выше в воздух, волоча за собой мальчишку.

– Идола давай, идола! – заламывая молотящий его по лысой голове рукав серой парки, прохрипел Самсай.

«Ну, если упаду, так хотя бы на Нямку! – подумал Пукы, пытаясь извернуться в воздухе. – Хотя толку-то от нее, тощей! Ох, недаром люди говорят, что толстые девушки лучше!» – Он наконец вытащил из-за пазухи крохотного деревянного идольчика с мерзкой рожей гнилой рыбины.

Самсай торжествующе рявкнул – и со всей силы саданул тварь кулаком в лоб. Существо взвыло – и словно сложилось внутрь изваяния.

– А-а! – сжимая идольчика в кулаке, Пукы ахнул вниз; Нямка, как назло, шарахнулась в сторону.

– Вижу, тебе уже лучше, – буркнул он, выбираясь из сбитой медвежьей шкуры. Не обращая внимания на мучительно ноющее тело, вихрем слетел с саней, подскочил к костру – и швырнул идола в Огонь. Костер взвился тучей сверкающих искр. Затрещал, разбрызгиваясь во все стороны, как горный водопад. Поднялся, опал, поднялся снова… И рухнул в самого себя, мгновенно опадая начисто выгоревшим серым пеплом. Над этим пеплом поднялось густое облако дыма, сложилось в размытую серую фигуру, медленно отделилось от костра, взмывая в воздух, вытянулось в тонкую нить и со свистом всосалось в землю.

– А уж дома я с тобой разберусь! – погрозил вслед кулю Самсай-ойка. – Будешь знать, как повелителя не слушаться! Кстати, с тебя плошка жира! – бросил он Пукы. – Договоры – договорами, а без харчей я работать не нанимался! Я все-таки уважаемый нижний дух высшей квалификации, а не бродяга какой!

– Он не знает, что такое «квалификация», – хмыкнул Кэлэни. – А в остальном – отлично справился, парень! – И дух-заика похлопал Пукы по плечу, указывая на сидящую на санях Нямь.

Девочка, не отрываясь, разглядывала свои руки, с которых, медленно тая, исчезали сине-черные пятна. Она подняла на мальчишку полные слез глаза и прошептала:

– Пукы? Это ты сделал, да, Пукы?

– Две плошки жира! – немедленно поднял расценки Самсай, поглядывая то на Пукы, то на девочку. – А то работаем мы, а слава, как всегда, достается шаману! Я еще скромно требую! С этими чэк-наями, мэнквами, Вэсами и прочими стало совершенно невозможно кулей в узде держать! Сами знаете – где беда, там и болезни! Для них же человеческие беды – первое лакомство, ну прям как… – Самсай замолк, подыскивая сравнение, – как кровь молодого Черного! – Повелитель болезней покосился на Пукы и невольно облизнулся. Ясно было, что и для него отданная при посвящении шаманская кровь – немалое лакомство. – Как запах здешних несчастий вниз просочился, так кули взбесились просто – на поверхность рвутся! Сами хоть и духи, а никакой духовности, только бы жрать! А тут людьми от пуза насосутся – и собственный повелитель им уже не указ!

– Не набивай себе цену, Самсайка! – рявкнул Хонт. – Я, может, тоже от плошечки свеженького мясца не отказался бы, но как вежливый и хорошо воспитанный дух молчу – жду, пока предложат! – и он укоризненно покосился на Пукы – дескать, все не предлагают и не предлагают!

– Теперь у нас ч-черный шаман есть, – примирительно сказал Кэлэни. – Теперь п-полегче станет. А может – и вообще обойдется, – тихо-тихо, кажется, для себя одного шепнул он. На постоянно меняющейся физиономии духа-заики застыло выражение усталого довольства. И что-то вроде спокойной, уверенной надежды. Как у долго ждавшего, долго трудившегося ради одной цели, уже почти изверившегося – и вдруг, когда сил совсем не осталось, увидевшего, как самое важное для него дело сдвинулось с места и уверенно пошло к исполнению!

– И с кулями твоими, Самсай, как-нибудь совладаем! – твердо пообещал Кэлэни. – Сам понимаешь, нельзя им наверх подниматься!

Ошалелый Пукы также устало покивал головой – конечно, нельзя! Кули – они похуже мэнквов с эрыгами. От тех хоть отбиться можно, за стенами отсидеться, а что кулям стены? Не спрячешься. И справиться тоже тяжко – пока одного из девчонки выволок, уже еле живой. Не-е, и без болезней муторно, а уж с ними вовсе конец Югрской земле выйдет. Одно лишь его удивляло: он-то всегда думал, Самсай-ойка только тем и занят, что лихоманки, немочи и трясучки в Среднюю землю отправляет, людям на погибель. А он, вона – гнать куля кинулся, да и сейчас только и думает, как их наверх не пустить. Да за такую помощь и двух бочек жира не жалко. Или врет на самом деле нижний дух, морочит, с правильного пути, указанного Храмом, сбивает? А сам только и ждет, чтоб через Пукы всех своих кулей наружу вывести да на людей натравить? Но вот же она, Нямка, живая-здоровая, выгнал из нее куля Самсай, дрался с тем кулем честно – или Пукы не видел? Чему верить – что Храм говорит или что своими глазами видел? В Храме жрицы – умные, образованные. А он кто – мальчишка из тундры. Дикий совсем. Как его этот скуластый прозвал – «стойбищный». Что стоит древнему духу его, дурака, надуть? Мальчишка вцепился обеими руками в волосы – голова шла кругом, казалось, даже земля под ним качается.