Первым высокопоставленным лицом, воспользовавшимся возможностью для выражения инакомыслия через так кстати подвернувшуюся историю с налогом, был герцог Бедфорд. Либерал и последователь Фокса[409], противостоявший Питту, он не только прекратил пудриться, но и подстригся, что было принято понимать как выражение его «уравнительских» симпатий (ил. 5.13). К сентябрю The Times объявили, что «большинство якобинцев, имеющих уши, обрезали свои волосы»[410]. Четыре месяца спустя либеральная газета Morning Chronicle опубликовала статью в защиту короткой стрижки, которая завершалась списком влиятельных лиц, пожертвовавших своими локонами. К Бедфорду и еще трем герцогам присоединились двадцать девять других титулованных особ и значимых публичных деятелей, остригших волосы. Еще двое названных лиц — один из них политический противник Питта Чарльз Фокс — «не постриглись, но прекратили пользоваться пудрой». За это, заявила сочувствующая радикалам газета, «они заслуживают благодарности своей страны как подавшие пример»[411].

Ил. 5.13. Исаак Крукшенк. Минутный каприз, или выравнивание Бедфорда! 1795. Аристократ герцог Бедфорд отстриг свои длинные волосы, или хвост, так же как и амбициозный сельский житель справа. Хотя работяга носит старомодные бриджи, а герцог — панталоны, полоски на жилете одного и на чулках другого перекликаются и подчеркивают тот факт, что визуальные различия между ними благополучно уравнялись. Подпись также содержит игру слов, отсылающую к достижениям деда этого герцога, 4-го герцога Бедфорда, который руководил осушением обширной заболоченной местности, получившей название Бедфордская равнина (Bedford Level)

Хотя в адрес тех, кто обрезал волосы, полетели насмешки (каламбуры о кастрирующем эффекте отрезания «хвоста», как обычно называли косичку, и шутки о брюнетах, будто они использовали угольную пыль вместо пудры для волос), сторонники политических перемен приняли идею короткой стрижки. На самом деле они осознали ее политический потенциал и воспользовались им. Один поразительный пример этого появился в The Philanthropist, еженедельнике радикального издателя Даниэля Исаака Итона (крещ. 1753–1814). В номере за понедельник, 18 января 1796 года, была опубликована песня под названием «Республиканская стрижка», чья вступительная строфа провозглашала прическу из коротких волос не только мужественной и естественной, но и нравственной, исподволь привлекая восходящую к апостолу Павлу критику длинных волос у мужчин, на которую неоднократно ссылались моралисты XVII века, включая Уильяма Принна[412]. Далее в песне смело излагалась история политической свободы, от афинских героев до свободолюбивых римлян: «Каждый Брут, каждый Катон — никто из них не был фатом, а все до одного носили республиканские стрижки». В следующем стихе речь шла о Франции и изображался революционный триумф стриженых над деспотичными длинноволосыми тиранами, а затем повествование завершалось Английской гражданской войной. С умолчаниями, не переходя границу открытого подстрекательства, в тексте песни описывается борьба против Карла I и его казнь:

Финальная строфа — объединяющий призыв к действию, который превращает социальный раскол в вопрос о внешности, до такой степени, что простая стрижка означает наступление прекрасного утопического будущего:

Последняя строчка этой песни самая интересная и самая дерзкая. В ней упомянуты трое известных исторических деятелей XVII века, оказавшие значительное влияние на более поздний политический радикализм и реформаторские движения в Великобритании, Франции и Америке[413]. Джон Мильтон (1608–1674) прославился не только своей поэзией, но и своими полемическими трудами, благодаря которым после своей смерти он был признан республиканцем и посмертно зачислен в лагерь вигов. Алджернон Сидней (1623–1683) также был отцом-основателем конституционной реформы. Его трактаты по политической теории и планы вооруженного сопротивления привели к его казни за измену, хотя его пережил его соратник Джон Хэмпден (крещ. 1653–1696). Эти трое борцов с привилегиями власть имущих были перечислены в этой песне как приверженцы коротких стрижек. На самом деле, в реальной жизни все они были длинноволосыми — по моде своего времени. Портреты Сиднея изображают его с характерной для аристократов прической: с густыми вьющимися волосами, ниспадающими по плечам (ил. 5.14). В конце жизни Хэмпдена описывали как «щеголя, который наряжается и пудрится», то есть он носил парадные, тщательно продуманные наряды и пользовался пудрой для волос[414]. В тексте песни об этом предпочли забыть, или, скорее, подчинили исторические факты более значимой истине. Короткая стрижка отделилась от реального облика и вместо этого стала эмблемой системы убеждений, которые на самом деле не имеют ничего общего с внешним видом. Таким образом, эти трое длинноволосых радикалов метафорически короткострижены, они включаются в поддельную, но вдохновляющую родословную, рекрутируются для битвы, которая ведется в том числе и посредством знаков, связанных с внешностью.