– Что происходит?! – гневно спросил султан. – Ты что себе позволяешь?! Как ты посмел сюда привести свободную женщину?!

– А разве она не хороша?

– Немедленно уведи! Отвези ее домой! И молись, чтобы я оставил тебя в живых! Если ее отец подаст жалобу кадию, я велю тебя казнить!

Мерьем помертвела.

– Идем, – позвал ее Исмаил.

– Позовите ко мне лекаря, – велел султан страже. Его било в лихорадке, нервное напряжение последних дней истощило организм.

Он чуть было не изнасиловал свободную женщину! И если бы не слабость, он разобрался бы с Исмаилом немедленно. Но Ибрагиму было так плохо, что он без сил рухнул на кровать: перед глазами все плыло. Похоже, Шекер Пара перестаралась с возбуждающим зельем.

– Куда мы идем? – дрожа, спросила Мерьем.

Исмаил молча завел ее в свою комнату. Вид у девушки был жалкий: платье разорвано и висело на одном плече, волосы спутаны, взгляд отчаянный.

– Султан тебя изнасиловал? – спросил Исмаил, ласково проведя рукой по ее раскрасневшейся от переживаний щеке.

– Нет. Он… он не смог.

– Жаль. – Исмаил отвел с лица Мерьем спутанные черные волосы. – Поверь, мне очень не хочется этого делать, но у меня нет выбора… Ведь если тебе не будет больно, то кто же нам поверит? – И он рывком стянул с нее платье…

…В доме муфтия всю ночь выла от горя обезумевшая мать. Мерьем пропала! Красавица Мерьем, единственная дочка! Сокровище, которое берегли для достойного человека, ее мужа. Пропала вместе с Зейнаб, этой никчемной девчонкой, которая не способна оказалась защитить свою госпожу.

Кормилица, которую допрашивали и муфтий, и его жена, и сыновья, все трое, по очереди, ничего не могла сказать, кроме того, что внезапно уснула. Кто-то из слуг видел, как к воротам подъехала карета. Но никому и в голову не могло прийти, что Мерьем куда-то пойдет, тем более осмелится покинуть садик, разбитый во внутреннем дворе.

Муфтий слышал, как рыдает жена, и молился. Он молился всю ночь. Лишь бы его девочка была жива.

…Она вошла в ворота на рассвете. Робко прошла через сад к двери на женскую половину. И остановилась, словно не решаясь войти. В доме всю ночь не спали, поэтому Мерьем увидели. Сразу сказали отцу.

Муфтий Ахмед-эфенди, чувствуя, как внутри разливается холод, дрожащими руками открыл дверь. И подумал: «Лучше бы она умерла».

Мерьем стягивала на груди разорванное платье дрожащими пальцами. Губы ее распухли, на нежной шее муфтий увидел лиловые синяки и изо всех старался не смотреть на едва прикрытую тканью грудь. Глаза у Мерьем были огромные, безумные, влажные от слез, но было в ее взгляде и еще что-то. Будто она этой ночью попала в ад и, чтобы не сгореть в огне, продала свою душу. Она испытала не только боль, но и наслаждение. И уже не понимала, ад это был или рай? И готова была снова шагнуть в огонь.

Муфтий почувствовал, как сердце оборвалось. Кто тот дьявол, что за одну ночь сделал из его невинной девочки шлюху?

– Кто? – хриплым голосом спросил он. – Назови мне имя того негодяя, который опозорил мою семью.

Она какое-то время молчала. Муфтий уж было заподозрил, что его дочь от горя помешалась. Но Мерьем вдруг выпрямилась и звонко сказала:

– Султан Ибрагим. Меня обесчестил султан Ибрагим, папа.

Бунт

* * *

Солнце едва взошло, когда Кёсем-султан разбудила Мелек:

– Валиде, вас хочет видеть Исмаил-ага. Проснитесь же, Валиде!

– Что ему надо? Случилось что-то? – Кёсем-султан, промучившись от бессонницы почти до рассвета, с трудом открыла глаза.

Время шло, а сын по-прежнему проявлял завидную осторожность. Валиде вся извелась от мысли, а что, если ничего не выйдет? Ибрагим удержит власть, гарем захватит Телли, а мать султана и сестры так и зачахнут в Старом дворце.

– Хранитель покоев говорит, это срочно.

Кёсем-султан резко встала:

– Одеваться!

По лицу Исмаила она сразу догадалась, что ночью он тоже не спал. Глаза были запавшие, отчаянные. Словно на море пронесся шторм и в волнах остались обломки кораблекрушения. В зелени радужки, уже не такой яркой, как прежде, плавала муть. Щеки и подбородок хранителя покоев заросли щетиной, а прежде он ухаживал за собой, понимая, как много значит для карьеры придворного его внешность.

– Ну? – нетерпеливо спросила Кёсем-султан.

– Я сделал то, что вы хотели. Уверен: муфтий Ахмед-эфенди уже у дома шейха-аль-ислам с жалобой на падишаха. Скоро весь Стамбул будет на ногах: муфтии, улемы, – все поднимутся. И поднимут народ. Командир корпуса янычар на вашей стороне?

– Да, Мурад-ага мне верен, – кивнула Кёсем-султан.

– Кто еще из влиятельных сановников?

– Два кадиаскера, Румелии и Анатолии.

– Этого хватит. Есть паши, которые вас поддерживают? Сколько визирей Дивана настроены против султана Ибрагима?

– Софу Мехмед-паша готов занять должность главного визиря.

– Сегодня в Стамбуле запылает восстание. Подбейте всех, кого назвали, выступить за свержение вашего сына. Пусть они все идут к воротам Топкапы. Султан Ибрагим не встанет с постели до полудня.

– Он болен? – подалась вперед Кёсем-султан.

– Скажем так: не в себе. У вас несколько часов, Валиде-султан. Поторопитесь – и Османская империя ваша.

– Но что именно ты сделал?

– Украл дочь муфтия, – усмехнулся Исмаил. – И привез ее в покои падишаха.

– Мой сын обесчестил свободную девушку?! Дочь всеми уважаемого богослова?!

– Так все и будут думать.

– Ты что, ее соблазнил?!

– Вы хотели повод для бунта – он есть. Шейх-аль-ислам наверняка выдаст янычарам фетву, где объявит султана Ибрагима вероотступником. Он совершил серьезное преступление.

– Что ж… – Кёсем-султан встала. – Ты молодец, Исмаил-ага. Но неужели тебе не жалко девушку?

– Вы знаете, что я люблю другую.

– И что это за любовь, когда ради нее не грех совершить преступление и не одно?

– Любовь бывает разная. Моя – такая. Люди низкого происхождения за любовь платят честью, иногда головой.

– А не боишься? Вдруг кадий поверит моему сыну, а не этой… Как ее зовут?

– Мерьем.

– Мерьем. А если она передумает и скажет правду?

– Я рискую, вы правы. Так же как и веря в то, что вы исполните свои обещания. Но теперь у меня нет выбора. Если к полудню у ворот Топкапы не будет стоять разгневанная толпа, султан велит меня казнить. Либо он умрет, либо я.

– Твоя жизнь обещана женщине. И я сдержу свое слово.

– Могу я видеть Фатьму-султан?

– Сейчас? Ты разве не вернешься во дворец?

– Я не хотел бы. Это верная смерть.

– Дворцовая стража подчиняется тебе, я знаю. Мой сын доверил именно тебе оборону своего дворца. Только ты сможешь остановить кровопролитие. Ты должен вернуться в Топкапы. Сейчас, немедленно.

– Так-то вы цените мою