В негативных взаимоотношениях такие дети становятся беспокойными, не способными настойчиво продолжать исполнение задачи, гиперактивными — так как их энергия выплескивается наружу в разные стороны, не находя какого-то конкретного направления. Когда другие пытаются направить или контролировать их в манере принуждения и страха, они терпят неудачу, так как такие дети относительно бесстрашны и становятся очень негативно настроенными. Как я уже говорила ранее, если такие дети не овладевают навыками самоконтроля к трехлетнему возрасту, их поведение будет иметь тенденцию оставаться проблемным на протяжении всего детства, и существует большая вероятность того, что и в дальнейшем они будут совершать правонарушения (Каспи и др., 1996).

Исследования Ротбарт также показывают, что те дети, которые более осторожны в сближении с другими людьми и с опаской подходят к новым предметам, легче подавляют свои импульсы и в меньшей степени склонны становиться нарушителями общественного порядка. Эти дети гораздо более управляемы страхом, потому что они чувствительны ко всему незнакомому и неприятному. В рамках тонких детско-родительских отношений, которые предполагают бережное отношение, такие дети могут стать наименее строптивыми и самыми эмпатичными личностями. Если же их привязанность ненадежна, то они могут стать беспокойными и склонными к грусти, как некоторые из моих клиентов, страдающих от депрессии, либо они могут стать демонстративно дерзкими и демонстрировать оппозиционное, вызывающее поведение (Ротбарт и др., 2000).

Антисоциальное поведение по сути своей — это стремление достигать своих целей без оглядки на других людей. Оно предполагает отчуждение от других людей и неверие в приятные человеческие взаимоотношения. Это не может быть определено генетически, как не может определяться генетически недостаточный самоконтроль. Все, что могут гены, — предоставить сырой материал: это может быть импульсивный, направленный вовне тип личности, или осторожный, чувствительный тип личности, или какая-то комбинация этих наклонностей. Но вот что действительно важно: удается ли родителю соответствовать той или иной наклонности темперамента, которая соответствует потребности ребенка, и может ли родитель установить надежные, любящие отношения, которые смогут стать для ребенка основой для построения дальнейшей социальной дисциплины. Ребенок, который хочет разрешить свой конфликт с папой или подождать мороженого, чтобы доставить удовольствие маме, это ребенок, который уверен в своих взаимоотношениях с родителями. Этот ребенок вряд ли будет нуждаться в социализации через страх и наказание, так как он уже в этом возрасте учится понимать, какое воздействие он оказывает на других людей, и учится думать об их чувствах. Это происходит от того, что взрослые, которые о нем заботятся, откликались на его чувства и убедили его в том, что их взаимоотношения — источник удовольствия и комфорта и потому об их сохранении лучше позаботиться.

СЛИШКОМ МНОГО ИНФОРМАЦИИ, НЕДОСТАТОЧНО РЕШЕНИЙ

Что в связи с этим нам делать?

«ЕСЛИ НИЧЕГО НЕ ПОМОГАЕТ, ОБНИМИ СВОЕГО ПЛЮШЕВОГО МИШКУ»

ВОССТАНАВЛИВАЕМ ПОВРЕЖДЕНИЯ

Иногда, когда я представляю информацию, собранную в этой книге, перед аудиторией, раздается отчаянный возглас: «А можно что-то сделать, когда все эти системы уже сформировались, или слишком поздно?» Все это может лечь тяжелым грузом на людей и вызвать у них чувство вины, так как родители, присутствующие в аудитории, обращаются мысленно к их взаимоотношениям со своими детьми.

Акцентируя важность младенчества, легко потерять из виду тонкости человеческого развития в течение всей жизни. Младенчество — это наиболее интенсивный, концентрированный период в развитии, который может оказать диспропорционально большое влияние на наши жизни, но это, разумеется, не отменяет всей последующей жизни. Важные взаимосвязи в головном мозге продолжают образовываться и в более позднем детском возрасте, особенно до 7 лет. Затем в раннем подростковом возрасте наступает еще один период интенсивной реорганизации мозга, который продолжается до 15 лет, после которого мозг оказывается полностью «оснащен». Но даже в более позднем возрасте изменения и развитие продолжаются, так как жизнь-это процесс постоянной адаптации. Просто все происходит гораздо медленнее. Ранее сформированные взаимосвязи становятся привычками, что позволяет нам быстро реагировать на знакомые раздражители вместо того, чтобы постигать все заново. Мы стремимся сохранить наш обычный способ реагирования всеми средствами, если только не встречаемся с мощным противодействием, которое оказывают обстоятельства устоявшимся системам.

Психоаналитики иногда описывают эту склонность как «сопротивление». Даже те люди, которые несчастливы настолько, что готовы на психотерапевтическое лечение, находят крайне сложным измениться и часто непреднамеренно «сопротивляются» новому способу мышления и отношения, даже если сознательно они очень хотят измениться. Но это не является причиной для отчаяния-психотерапевтические техники разного рода могут помочь и ускорить процесс изменения для большинства людей.

Однако, на мой взгляд, предотвращение лучше лечения. В настоящее время все в большей мере формируется понимание того, что поиск способов улучшения отношений между родителями и детьми является гораздо более дешевым методом (и гораздо менее болезненным) улучшения душевного здоровья, более эффективным, чем любое количество методов лечения во взрослом возрасте. В некоторых странах Европы и кое-где в США начинают появляться клиники, специализирующиеся на младенческом душевном здоровье. Я сама основала одну такую клинику в Оксфорде, чтобы предоставить те специфические услуги, которые, как я надеюсь, могут стать принципами для всего здравоохранения.

Именно из-за того, что младенцы так легко адаптируются и находятся в периоде активного роста мозга, они могут восстановиться и сформировать новые эмоциональные привычки гораздо быстрее, чем взрослые. Это может происходить удивительно быстро. Изменения могут произойти на протяжении недели. В моей работе с детьми и родителями я видела младенцев, которые были вялыми, в них отсутствовала жизненная энергия, они не смотрели в глаза неделю за неделей и вдруг неожиданно оживали по мере того, как проходила депрессия у матери, или когда она постигала то, как более эффективно реагировать на потребности своего ребенка. Ребенок становился более внимательным, начинал поддерживать контакт «глаза в глаза», улыбаться и был менее напряжен. Взаимоотношения между матерью и ребенком, которые характеризовались враждебностью и безразличием, могут быстро превратиться в глубокую взаимную привязанность и удовольствие от общения друг с другом. Мне, как психотерапевту, работавшему со взрослыми и привыкшему к тому, что иногда требуются годы, чтобы преодолеть депрессию или выработать новый способ взаимоотношения с другими людьми, порой казалось (шокирующее) удивительно легким то, как удавалось улучшить отношения между мамой и ее малышом. При этом мне не хотелось бы отрицать, что многие проблемы с гораздо большим трудом поддаются исправлению, но в этих случаях трудности возникают в основном от того, что взрослому, а не ребенку, очень сложно измениться.