Рита обещала себе, что не станет вмешиваться, но то, что происходило на её глазах, выглядело настолько чудовищным, что она не могла больше молчать. Подскочив к Джокеру, она изо всех сил толкнула его и закричала во весь голос:

— Прекрати это немедленно! Ты обещал, что позволишь ему умереть легко, если он ответит на твои вопросы. Посмотри, ведь он же страдает!

Не обращая на неё никакого внимания, Исполнитель грубо оттолкнул девушку и продолжил своё дело, даже не обратив внимание на то, как сильно Рита ударилась головой об железную стену. Он не видел, как упала и замерла на полу без движения, словно мёртвая. Всё это видел только Аркис, но он ничего не мог сказать, лишь слёзы катились из его, исчезающих под влиянием Исполнителя, глаз. Вскоре лицо «пса» превратилось в пустую гладкую болванку. Потом, видимо, решив, что пора ставить точку, он смял то, что осталось от Аркиса, превратив его тело в некое подобие большой коровьей лепёшки — такое же бесформенное и неприятное.

— Ну, вот и всё, — сказал Джокер спокойно и повернулся к Рите, — с этим уже покончено.

Увидев её неподвижное, распластанное на полу, тело, Джокер бросился к девушке и дотронулся до шеи, чтобы проверить есть ли пульс. В этот миг из уголка рта девушки потекла тоненькая красная струйка. Тело её было холодным, словно его несколько дней продержали в холодильнике.

Ещё ни разу в жизни Джокеру не приходилось испытывать ничего подобного. Он потерял привычный контроль над своими чувствами и почти сразу же почувствовал леденящее прикосновение эпа. Неприкаянная душа анунака искала себе новое пристанище и на этот раз Исполнитель показался ей вполне пригодным домом, где её ждёт и кров и пища. Пират почувствовал, как эп прорывается сквозь плоть, но даже не пытался этому сопротивляться.

Подхватив Риту на руки, он направился к выходу, как заведённый, повторяя только одну фразу:

— Ты только не умирай, продержись ещё немного.

В горах бушевала невероятной силы гроза. Фери с восторгом наблюдал сквозь зарешёченное окно монастыря за дикой пляской молний и каждый раз, когда гремел гром, он неумело крестился. Старик никак не мог поверить, что все эти светящиеся иероглифы в ночном небе — это всего лишь игра безумной стихии, лишённой воли и разума, не подчиняющейся никому. Когда-то, очень давно, будучи ещё ребёнком, в этих местах он наблюдал нечто подобное, но при более странных обстоятельствах. Он привык во всём видеть знаки судьбы. Вот только жаль, что слишком уж быстро гаснут эти лиловые вспышки и ему никак не удаётся прочесть послание. Феликс бы успел, но только вот, где он сейчас этот чёртов Феликс?! Что с ним происходит в последнее время? Фери вытер со лба капельки дождя, прорвавшиеся сквозь кованую решётку.

Он живёт уже очень долго и за это время научился доверять своей интуиции, а она настойчиво предвещала беду, но не объясняла, откуда эту беду ждать. Смерть старика не пугала — в его возрасте глупо страшиться неизбежного. Волновало его другое, то, чему он посвятил всю свою жизнь — Исполнители. Казалось бы, всё предусмотрели, всё просчитали, не должно больше быть проколов, но Феликс…

— Мне не нравится твоё лицо, — услышал он за спиной голос Эрика и, не оборачиваясь, ответил:

— А я уже давно привык к нему. Глупо менять на старости лет.

Потом, устав наблюдать за небесными письменами, он повернулся и с тоской произнёс:

— Мне кажется, что с Феликсом что-то не то. Я впервые за столько лет чувствую страх. Как ты думаешь, к чему бы это?

Высокий русый молодой человек с повязкой на глазу растерянно улыбнулся и робко напомнил старику:

— Тебе же говорили, что не надо было его создавать. Ты наделил его слишком многим и он теперь неуязвим. Скажи, неужели ты ни на миг не допускал мысли, что когда-нибудь Феликс осознает все свои возможности и выйдет из-под контроля?

— Об этом я не думал. С остальными ничего подобного никогда не происходило. Но ты прав, Эрик, зря я всё это затеял.

— Теперь поздно каяться, — сурово ответил Эрик, — надо с ним что-то решать. Я вообще не могу понять, почему ты решил, что он сможет выполнить это задание? А, если и сможет, то…

Старик буквально прожёг его взглядом насквозь, так много было в этот момент в нём нерастраченного гнева и боли. Как объяснить этому сопляку, который годится ему, даже не в сыновья, а во внуки, что это такое — потерять всех своих детей?! Не одинокая старость пугала Фери, а то, что после него не останется никого. Как будто Бог проклял его и обрубил эту ветвь родового дерева. Что-то он в своей жизни сделал не так, где-то ошибся…

— Ты думаешь, что, когда Феликс получит то, чего мы от него ждём, то он нам это не отдаст, а решит сам использовать? — Слова Фери звучали, как удары молотка о крышку гроба, такие же громкие и такие же безысходные.

Неожиданный порыв ветра настежь распахнул окно и в комнате стало холодно, как в склепе. Эрик растерянно пожал плечами и тихо признался, закрывая, потемневшие от времени, рамы:

— Я думаю, что Феликса надо уничтожить, пока он не уничтожил весь мир. Фери, я вообще не могу понять, зачем он тебе нужен? Я не встречал в мире никого более опасного, чем он. Что за причуды такие? И вообще, я по-прежнему считаю, что вся эта затея с Исполнителями закончится очень плохо. Как тебе вообще такое пришло в голову?

Старик задумался. Ему сложно было объяснить то, что произошло много лет назад, тогда, когда мир был более предсказуемым, а мифы о нефилимах все считали не более чем, красивой сказкой.

Тогда он был ещё ребёнком и они с отцом посетили странное место, которое находится неподалёку от монастыря. Отец обещал показать сказку и не обманул.

Небо только начинало сереть, а влажная от росы трава прогнала остатки сна. Было холодно и мальчику, который уже не верил ни в какие сказки, хотелось поскорее вернуться домой. Он боялся сказать об этом отцу и покорно спустился за ним на самое дно ущелья. В какой-то момент ему стало страшно. Их плотной стеной обступили непроходимые горы и, случись что-нибудь непредвиденное, им никто не сможет помочь. Сейчас Фери стало казаться, что стариком он был именно тогда, в далеком детстве, а не сейчас, когда всё его лицо изрезанно глубокими морщинами и суставы постоянно ноют к перемене погоды.

Они сели на большой растрескавшийся валун и стали ждать непонятно чего. Поёживаясь от утренней прохлады, мальчик постоянно зевал. Сказкой даже не пахло, хотя от чистого горного воздуха голова немного кружилась. Ему было скучно и неуютно, но отец не замечал этого, он смотрел куда-то в сторону узкой тропы, по которой они только что пришли сюда и чего-то ждал. Фери молча терпел его причуды, хотя ему очень хотелось объяснить, наконец, своему наивному папе, что в жизни нет места сказкам и, что взрослому человеку стыдно верить во всякие там чудеса.

Уже первые лучи Солнца окрасили склоны в нежно-розовый цвет и всё вокруг стало таким красивым, что у мальчика дух захватило. Ему казалось, что вершины гор покрыты клубничным мороженым. Вот, значит, какую сказку обещал отец! Он перевёл взгляд на застывшего в ожидании мужчину и понял, что то, чего он ждёт, ещё не случилось. Тяжело вздохнув, Фери тоже стал смотреть в направлении горной тропинки.