атмосферы, предполагало совершенно другое царство. Символы не утратили для колонистов свой смысл. Символы только вдохновляли их на дополнительный юмор. Они не согласились бы лететь на Ахеронт только из-за погоды.

В переходах колонии не увидишь вялых тел или бледных, слабых лиц. Даже дети кажутся жесткими. Не подлые и задиристые, а сильные как внутри, так и снаружи. Здесь нет места для задир. Здесь рано учатся сотрудничеству. Дети взрослеют здесь быстрее, чем их сверстники на Земле и те, кто живет в более благоустроенных и мягких мирах. Они и их родители воспитывают себя сами, они полагаются только на себя, хотя и зависят друг от друга. Но не они первые стали такими. Их предшественники ездили в железнодорожных вагонах вместо космических кораблей.

Это помогало им считать себя пионерами, первопроходцами, что звучало намного лучше, чем цифровое обозначение их профессий.

В центре этого скопления людей и машин высилось здание, известное как блок управления. Оно возвышалось над всеми искусственными постройками Ахеронта за исключением самих станций обработки атмосферы. Снаружи оно выглядело просторным. Внутри невозможно было найти свободного квадратного метра. Приборы громоздились в углах и занимали все пространство от пола до потолка. Люди теснились ближе друг к другу, чтобы дать побольше места компьютерам и вспомогательным машинам. Во всех углах лежали кучи бумаг, несмотря на непрекращающиеся усилия уменьшить количество необходимой информации. Оборудование, вновь привезенное с завода, быстро покрывалось такими домашними царапинками, пятнами и кругами от чашек с кофе.

Двое мужчин работали в блоке управления и, следовательно, руководили жизнью колонии. Один был главный оператор, другой — его помощник. Они называли друг друга по имени. Формальности не в моде на границах миров. Если человек настаивал на титуле и фамилии и был слишком высокомерен, то он мог быстро оказаться снаружи станции без защитного костюма и коммуникатора.

Их звали Симпсон и Лидекер и трудно было сказать, у кого из них был более озабоченный вид. Оба имели выражение людей, для которых сон был редко приходящей, дразнящей гостьей. Лидекер был похож на бухгалтера, которого преследовала ошибка в уменьшении налога, сделанная лет десять назад. Симпсон — крупный тип, который чувствовал бы себя лучше, управляя не колонией, а грузовиком. К сожалению, его мозги были так же хороши, как и его мышцы, и он не сумел скрыть это от своих работодателей. На груди его рубашки вечно расплывалось пятно от пота. Лидекер сначала спорил с ним, но затем отступил.

— Видел прогноз погоды на следующую неделю?

Симпсон жевал что-то ароматное, что заполняло его рот. Наверняка нелегальное, Лидекер это знал. Но он ничего не сказал. Это дело Симпсона, а Симпсон — его шеф. Кроме того, он и сам подумывал, не занять ли у кого жвачку. Маленькие пороки не одобрялись на Ахеронте, но если они не влияли на работу человека, они не принимались всерьез. Довольно сложно сохранять здесь здравый смысл.

— А что? — спросил главный оператор.

— У нас будет настоящее бабье лето. Скорость ветра снизится до сорока узлов.

— Вот и хорошо. Я приготовлю крем для загара. Черт! Хотел бы я увидеть хоть один проблеск здешнего солнца!

Лидекер покачал головой, принимая вид насмешливого неодобрения.

— Вечно ты недоволен. Тебе что, мало просто знать, что оно все еще там?

— Не могу больше терпеть, я жадный. А что, нужно заткнуться и считать, что все хорошо, да? Ты что-то замышляешь, Лидекер, или у тебя один из перерывов для кофе длиною в час?

— Это мое дело. Я использую каждый шанс. Я посчитал, что мой следующий шанс будет примерно через два года.

Он взглянул на распечатку.

— Помнишь, ты послал разведчиков на это высокое плато в районе Илиума пару дней назад?

— Да. Кое-кто из наших мечтателей там, дома, думает, что где-то в тех местах есть источник радиации. Ну, я и вызвал добровольцев, и какой-то парень по имени Джорден сразу взялся за это. Я просил их пойти и взглянуть, если они, конечно, хотят. Может быть, и еще кто-то отправился в том же направлении. А что?

— Да тут один парень. Из этой исследовательской команды пап и мам. Говорит, что у него что-то есть, и хочет знать, будут ли его притязания удовлетворены.

— Теперь все юристы. Иногда я думаю, мне и самому следует этим заняться.

— Как, и разрушить твой загадочно сложный образ! К тому же для юриста здесь немного работы. А ты имеешь и денег побольше.

— Продолжай в том же духе. Это помогает.

Симпсон покачал головой и повернулся к зеленому экрану.

— Какие-то умники в мягких креслах на Земле говорят: «Смотри на эту сетку в центре Ничего», — ну, мы и смотрим. Они не объясняют, зачем, и я не спрашиваю. Я не спрашиваю потому, что ответ придется ждать две недели, а ответ всегда один: «Не спрашивайте». Иногда мне любопытно, зачем мы вообще что-то делаем.

— Я только что сказал тебе, зачем. Чтобы получать деньги. Помощник главного оператора прислонился к консоли.

— Так что сказать этому парню?

Симпсон повернулся к экрану, занимавшему большую часть одной стены. На нем была нарисованная компьютером топографическая карта освоенной части Ахеронта. Карта была не очень обширной, а те особенности, которые были на ней отражены, заставили бы худший участок пустыни Калахари выглядеть, как Полинезия. Сам Симпсон редко видел поверхность Ахеронта. Долг обязывал его постоянно находиться поблизости от операторской.

— Скажи ему, — сообщил он Лидекеру, — что касается меня, то я считаю, если он что-то нашел, то это — его. Любой парень, который имеет силу воли и характер выбраться наружу, заслуживает того, чтобы оставить себе все, что он найдет.

***

У вездехода было шесть колес, армированные бока, широкие шины и защищенный от коррозии низ. Он не был специально предназначен для работы на Ахеронте, также как и многое другое оборудование колонии. Заплатки и метки от сварки преобразили внешний вид вездехода в коллаж из потерявших цвет металлических блоков, соединенных пайкой и эпоксидной смолой. Тем не менее он выдерживал натиск ветра и песка и упрямо карабкался вперед. Для людей, находящихся внутри, этого было достаточно.

Сейчас он взбирался на небольшой откос, вздымая клубы вулканической пыли, которую ветер быстро уносил прочь. Мелкий песчаник крошился под его весом. Сильный западный ветер яростно ревел за его армированными боками, рвался в окна и световые люки, безуспешно пытаясь ослепить машину и тех, кто был внутри. Но решительность тех, кто вел машину, в сочетании с надежным двигателем продолжала толкать ее вверх по склону. Двигатель успокаивающе гудел, а его воздушные фильтры неустанно