Впрочем – на воду дую. Ну – гильза? И что? Заявлений нет, тела нет, кто этой ерундой станет заниматься? К тому же я вот, например, даже не представляю, как выглядит наш участковый. И существует ли он в природе вообще.

Так что – пустые волнения. Вот то, что телефон молчит, начинает напрягать. Раньше названивала куча народа по поводу и без повода, а тут как отрезало.

В банке, уже когда один из пакетов перегружал в ячейку, вспомнил, что один предмет с собой так и не захватил. Браслет, что мне достался в качестве памятного сувенира от Карла Августовича. Он так и лежал у меня на полке с тех пор. Пару раз я пытался его разговорить, но он молчал так, как и положено обычной вещи. А ведь девица из него никуда не делась, это я точно знал. Ее никто не отпускал. Просто она говорить со мной отчего-то не желала. Можно было бы ее в воспитательных целях на месяц-другой вот сюда, в железный ящик определить, чтобы знала, как своего спасителя игнорировать.

Вот тоже интересно, – а если я прикажу ей вести со мной беседу, она подчинится? Почему-то раньше эта мысль мне в голову не приходила, а сейчас возникла словно неоткуда.

По сути – я же им Хозяин? Или нет, кончилась над тем же браслетом моя власть в тот момент, когда он перестал являться частью клада?

Очень много вопросов. Очень. А вот ответов – нет.

В специально прихваченный холщовый мешочек, в котором когда-то лежали бочонки лото, я убрал гарнитур Лыбеди и недавно перепавший мне перстень Карла Безумного. Надеюсь, скоро сюда еще и подвеска неведомой мне принцессы попадет. Хотя, может, и не принцессы. Может, герцогини. Им тоже жаловали ордена с лентой, я в сети про это прочел. Случалось, такие получали люди вообще с не самым высоким социальным статусом, но они все как один были мужчинами. Кому за ратный подвиг подобная награда прилетала, кому за выигранные сражения в алькове она перепадала. В любом случае, молоденькая девчонка ничего такого для получения подобного ордена сделать не могла. Разве что удачно родиться в правильной семье.

Покинув банк, я снова сел в такси, которое меня все это время ждало у входа, и отправился на Ленинградку. Стелла хотела принимать участие в мероприятиях? Отлично. У нее будет такая возможность.

В салон я зашел уже как свой, и первым делом осведомился у гламурного мастера Стасика, с которым свел знакомство еще в прошлый визит сюда:

– Моя у себя?

– Да, – немного жеманно ответил тот. – Но у нее там клиентка, важная и очень строгая, так что ты будь осторожен, амиго!

– Я всегда осторожен, компаньеро. Слушай, а почему испанский? Английский больше не в моде?

– Хочу там жить, – философски заметил Стасик. – Где-нибудь в Андалусии. Моя страна, мне там хорошо. Все друзья хотят жить на Гоа или Бали, а мне они даром не нужны. Домик в Малаге или Марбелье – моя мечта!

– Так они вроде стоят не так и дорого? – заметил я. – Особенно на фоне столичных цен на жилье.

– Но я потом еще и работать больше не хочу, – пояснил Стасик. – Хочу просто жить и любить.

– Теперь понятно, – хмыкнул я. – Ладно, пойду гляну, кто там мою подругу тиранит.

Я подошел к кабинету Стеллы и было собрался вломиться в него без стука, дабы изобразить «обраточку» за ее недавний стеб над Юлькой, но замер на месте, услышав голос, который оттуда доносился.

– Характер, Стелла, характер. Весь в отца, такой же упертый. Если чего решил – все, хоть кол на голове теши.

– Так это хорошо, Марина Леонидовна, – промурлыкала ведьма. – В наше время любые принципы у представителей сильного пола воспринимаются как несомненное достоинство, а если к ним добавляется упорство, так это уже чудо чудное. Сами же знаете – мягкотелый пошел мужчина. Слабовольный.

Черт. Черт. Совсем забыл! Значит, добралась-таки мама до Стеллы. Мало того – они, похоже, поладили.

Плохи мои дела. Сильно плохи.

– Если бы упорство, – вздохнула мама. – Тут-то упертость, а это уже не благо, а бремя. Муж при одном упоминании имени сына начинает носом сопеть, Валера вообще в родной дом дорогу забыл. Разве это хорошо?

– Чего хорошего? – подтвердила Стелла. – Но давайте посмотрим на проблему с другой стороны. У ваших общих знакомых сыновья сами хоть чего-нибудь добились? Так, чтобы своим потом, умом, старанием? Простите, сильно сомневаюсь. Им кабинеты и должности по праву рождения перепали, иные и вовсе небось дня не работали, им некогда, им отдыхать надо. А Валерка наш зубами в жизнь вгрызся, знает теперь, почем фунт лиха и каков на вкус свежезапаренный «Доширак». Так что вам не печалиться надо за сына, а гордиться им.

– Горжусь, – невесело засмеялась мама. – Вот только семьи, о которой я всегда мечтала, нет. Развалилась семья.

– Склеим, – бодро заявила Стелла. – Не забывайте, что жизнь продолжает идти вперед, теперь в ней появилась я. Вот мы с Валеркой по осени поженимся, я вам внука или внучку рожу, и все станет хорошо. Супруг ваш, как бы он грозно ни сопел, все равно не устоит перед соблазном на продолжателя фамилии Швецовых посмотреть. Не устоит же?

– Не устоит, – согласилась мама, причем таким тоном, что мне стало ясно – Стелла одержала очередную победу.

– Вот! – продолжила ведьма. – А уж потом никуда они не денутся от нас, начнут плясать под нашу дудку. Мы женщины. Мы все равно умнее их, и теперь нас двое. Еще, глядишь, под одной крышей жить будет. Ваш муж наверняка захочет внука или внучку к рукам прибрать, со словами «с тем не вышло, с этим получится», я, само собой, буду против, вот тогда… Валера, да не топчись ты там, заходи уже.

– Вроде не шуршал ничем. – Я понял, что дурака включать смысла нет, и толкнул дверь от себя. – Как догадалась?

– Твой отвратный одеколон, – отозвалась Стелла, подходя ко мне и целуя в щеку. – Сегодня же вечером его выкину. Ты у меня интересный мужчина, и одет, в большинстве случаев, со вкусом, но парфюм при этом выбираешь такой, что хоть стой, хоть падай.

– Привет, мам, – не обращая внимания на нее, произнес я. – Не ожидал тебя здесь застать.

Сколько же я ее не видел? Года два? Ну да, как-то так. Я тогда «совершенно случайно» встретил ее в переулке, где находился наш архив. Она якобы искала гравера, который квартировал в арбатских домах.

Свинья я? Бесспорно. Так с мамой не поступают, и мне это прекрасно известно. Но лучше так, чем по-другому. Не хочу, чтобы она рвала свое сердце на две части, решая, кто ей дороже – я или отец. Тем более что бате ее поддержка всегда была нужна. Даже не так. Он всегда делал все только ради мамы. Если у него из-под ног вышибить эту основу, то он в такой разнос может пойти, что небесам станет жарко.

А я уж как-нибудь сам выгребу в этой жизни. Пусть даже и с клеймом «не очень хороший сын».

– Ну я ехала мимо, – привычно неумело начала выстраивать версию она. Чего-чего, а врать мама не умела никогда. Не дал ей господь этого таланта. – Увидела вывеску, вспомнила, что давно хотела…