Захват морга проводили следующей ночью, после ухода патологоанатомов. Соколов воспользовался тем же окном, и они нагрянули вовремя. Трое санитаров сдались без сопротивления. Их отправили на прием к Марецкому, а труп — в Институт судебной медицины.

Оставалось найти главаря. Следователь прокуратуры Ксения Задорина с бригадой экспертов приступила к эксгумации трупов. Необходимо было установить личности убитых. Смерть каждого из них была кому-то выгодна. Соколов занялся сводками пропавших без вести за последние полгода. Если человека похоронили по-тихому, то вряд ли родственники и друзья догадываются о том, что его убили. Нет трупа — нет доказательств.

На третьи сутки бодрствования едва держащийся на ногах Марецкий знал только одно имя. Но оно дорогого стоило. Давидян назвал имя Григория Максимова. Бывший майор, ныне бизнесмен, ветеран двух чеченских кампаний, орденоносец, инвалид без ноги. Это Максимов оплачивал счета за гробы и катафалки. А за отдельные услуги, в которые входила переправка трупов в морг, он платил наличными по тысяче долларов за покойника. Деньги не бешеные, но и работа не сложная. Санитары из морга о Максимове ничего не слышали. Но они знали Илью Проскурина. Тот привозил им деньги за работу. Фамилию они не назвали, но Марецкий понял, про какого Илью идет речь.

Фактически дело было раскрыто за трое суток. Оставалось задержать Максимова и Проскурина.

Наружку за ними установили. Похоже, что оба бизнесмена чувствуют себя хорошо и их ничто не беспокоит. Доказательств немного. С хорошими адвокатами они сумеют выйти сухими из воды.

Сначала надо установить мотив убийств, а потом предъявлять обвинение. Вот тут можно и споткнуться. Личности не всех захороненных удалось установить. Паспортов те с собой не взяли. У большинства трупов отсутствовали головы. Возможно, покойники при жизни имели публичную профессию и были узнаваемы. Всех дактилоскопировали, и лишь у троих отпечатки совпали с картотекой главного управления. Не густо, но уже что-то.

И только после того, как все гости Марецкого были рассажены по камерам, подполковник отправился домой отсыпаться.

Его беспокоил только один вопрос. Нужно ли задерживать Максимова и Проскурина? Они проходят по делу Прозорова и, возможно, играли в нем немаловажную роль. А дело Прозорова — одно из самых сложных в его практике. Там с плеча рубить нельзя. Нужен очень деликатный подход. Малейший шум так замутит воду, что погрязнешь в трясине навечно. А вешать на себя нераскрытое дело… Нет, он не мог такого допустить. Все его заслуги забудутся, и безупречный авторитет разойдется по швам. Тогда Ксения и вовсе махнет на него рукой. Скоро сорок два стукнет, а он все в бобылях ходит.

Нужно думать! Думать, просчитывать, выверять и не пороть горячку. Одно неверное движение — и все полетит к чертям собачьим. Надо посоветоваться с Диком.

Приложив голову к подушке, подполковник отключился. Ему снились покойники, сидящие на полированных гробах и требующие справедливости. Только не от него, а от судьи. В черной мантии в кресле председателя восседал майор Максимов. Прокурором была Задорина, выступавшая за смертный приговор. Сам он сидел в бамбуковой клетке, подвешенной к потолку. А генерал Черногоров просовывал ему через прутья решетки погоны сержанта и злобно усмехался.

Разве тут выспишься?

К моргу Института судебной медицины Катю сопровождал Журавлев. На голову девушки обрушилось новое испытание. Требовалась поддержка.

В мрачном ритуальном зале прощания Катю усадили на стул и велели ждать. С ней поздоровался подполковник Марецкий, который отвел Журавлева в сторону. Минут пять они перешептывались, потом Марецкий ушел за железную дверь, а Вадим вернулся к Кате.

— Боишься покойников? — спросил он.

— Ненавижу смерть. А ты знаешь людей, которым нравится разглядывать трупы?

— Для кого-то это работа.

— Я актриса цирка, где всегда праздник и смех.

— Понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Я ищу мужа, Дик, и если надо, то перелопачу гору трупов. Я должна знать, жив он или нет.

— Практически уже доказано, что Борис находился в госпитале в течение нескольких недель на нелегальном положении. Если он умер, то его похоронили тайком. У них есть такая возможность. Начали разбираться и нашли шесть покойников, зарытых в землю в гробах с двойным дном. Извини, но многих из них лишили головы, и многие пролежали в земле по несколько месяцев. Зрелище не из приятных.

— Своего мужа я узнаю, не беспокойся.

— Мне нравится твой настрой. Ты сильная женщина.

— Слабее не бывает. Просто я отключилась. Меня нет. Существует кто-то с механическими нервами, работающий на автопилоте. Если бы все, что я вижу, доходило до моего сознания, то мне — крышка. Дурдом, смирительная рубашка и тихое хихиканье — вот и вся перспектива.

Железная дверь раскрылась, и двое мужчин вывели из морга женщину лет пятидесяти с белым лицом. Она стонала, и у нее заплетались ноги. Перед ее носом водили ваткой, намоченной в нашатыре.

Катя напряглась. Неужели и ее будут выводить под руки? Несчастная женщина.

— Кто это? — тихо спросила она.

— Вдова Ливенталя. Недавно убили ее мужа, а сейчас она опознала своего сына.

— Господи! За что же такие страдания ты даешь людям?

— Я думаю, здесь орудует дьявол.

Женщину провели через зал, и процессия скрылась за дверьми. Вскоре железная створка вновь распахнулась. Появились Марецкий и женщина в форме полковника юстиции.

— Зверева, пройдите.

Катя стиснула зубы и встала. Журавлев последовал за ней. Из зала повеяло холодом.

Длинный, широкий кафельный зал. Десятка три столов. На многих из них лежали трупы, накрытые простыней. На торчащих из-под простыней ногах сине-серого цвета висели бирки.

— Давайте, только побыстрее, — скомандовала Катя. Ее провели сквозь строй мертвецов, и она выдержала испытание. Ответов она не давала — челюсть свело. Дойдя до конца, она повернулась и выбежала. Туалет находился рядом, и ее вырвало. Отдышавшись, она умылась и вышла в коридор.

Внешне она не отличалась от своей предшественницы, такая же бледная и потерянная, но на ногах держалась твердо.

В коридоре ее ждали.

— Моего мужа среди мертвых нет.

— Вы уверены? — спросила женщина-полковник.

— Уверена. У Бориса есть татуировка на плече. Щит, два меча, а на щите голова тигра. Знак дивизии, в которой он воевал.

— Почему же вы сразу не сказали? Мы бы вас не стали тревожить, — поинтересовался Марецкий.

— Я хотела лично убедиться в том, что, моего мужа здесь нет.

— К сожалению, мы не можем поддержать вашего оптимизма, — высказалась женщина.

— Я не нуждаюсь в вашей поддержке, госпожа полковник. Ваша жизнь наполнена подозрениями, сомнениями, бандитами и трупами. А моя — цветами и аплодисментами.