— Что молчишь? Ужели думал, что я дам Петрушу в обиду? Думаешь, всё будет по завещанию? Или забыл про гороскоп? Да мы не забыли. И люди знают о нём: царствовать станет Пётр Алексеевич!

Она вышла, не оглянувшись. Не видела, как помертвело лицо Алексея и безжизненно свесилась с ложа его рука.

На берегу Неглинной, в том месте, где ныне идёт дорога через Александровский сад, прежде был Аптекарский сад, где опытные садоводы выращивали лекарственные растения для царской аптеки. Рядом с Аптекарским садом, на дворцовом Лебяжьем пруду, плавали белые лебеди — тоже для царских нужд: жареный лебедь был изысканным блюдом для царского стола.

Неподалёку находился и Аптекарский приказ, а при нём лавки, где продавались целебные травы, доступные лишь богатым покупателям. Известно было, что торговля при Аптекарском приказе велась не всегда открыто. Была там и особая лавочка, где торговали и таинственными снадобьями. Люди осведомлённые обходили эту лавочку стороной. Было в ней безлюдно и темно. В толще боковой стены была пробита потайная дверь, которая вела к внутренней, тоже потайной лестнице.

Автоном Иванов знал об этой лавочке и её секретах. Ещё недавно он был совладельцем таких лавочек вместе с Матвеевым. Но потом Матвеев приобрёл особую власть при дворе и оттеснил Иванова. Автоному было не под силу спорить с ним. Тогда-то он и произнёс эти слова: « Артамон Матвеев такой владетельный, что сам царь его боится». Люди, знавшие об их былой дружбе, говорили: «Ужиться ли двум медведям в одной берлоге!»

В то время уже многие знали, что Иванов и Матвеев — самые богатые люди в державе, если судить по размаху их деятельности, сферам влияния и количеству земель и особняков в их владениях.

Никто, однако, не знал, какими капиталами они владели. Каждый из них считал себя богаче другого. Но окружающие могли только догадываться, как и на чём разбогател каждый из них. Толковали об Аптекарском приказе, который озолотил руки Матвеева, ибо находился в этих руках. И, значит, Матвеев держал в своих руках здоровье людей, а ныне и здоровье царя.

Лучше других это знал Автоном Иванов, и, когда его неожиданно пригласил к себе царь, первой мыслью Иванова было обратиться к аптекарю потайной лавочки, которой он некогда владел и потому сохранил с ней связи.

Автоному было ведомо, что здоровье царя было подорвано опасными снадобьями, но он знал секрет одной травки, называемой золотницей, — она выводила из организма всякую отраву, и больной быстро поправлялся. Автоном велел приготовить отвар этой травы и захватил его с собой, но так, что никто о том не ведал.

За чем же, как не за спасением, позвал его Алексей!

Однако, прежде чем идти к царю, Иванов тщательно разведал дело. Чутьё не обмануло его. Во дворец не пускали: врачи-де не велели — вот и весь сказ. Понадобились связи и деньги, чтобы Автоном Иванов мог преодолеть этот кордон.

Время было выбрано самое раннее, когда дворец ещё спал.

Автоном вошёл во дворцовые покои с опаской, осторожно ступая. Его поразило убранство комнат, мимо которых он шёл. На стенах, обтянутых обоями из кожи и шёлка, размещалось множество икон. Всё здесь настраивало на благочестивое смирение. Но отчего же во дворце верх взяли разлад, смута и раздоры?

Алексей не спал и тревожно прислушивался к шагам, недоумевая, кто бы это мог быть в столь ранний час. Это несколько оживило его полузастывшие черты.

— Кто там? — с беспокойством спросил он.

В последнее время в нём появился страх смерти. Когда вошёл Иванов, он не узнал его и тревожно-пытливо вглядывался в его лицо.

— Здравствуй, государь-батюшка! Ныне явился по зову твоему!

Автоном опустился на колени и поцеловал руку царя Алексея. Она была холодной, как у мертвеца. Черты его лица, обтянутого изжелта-серой кожей, неузнаваемо заострились.

— Автоном Иванов. Пришёл по зову твоему, — повторил Автоном.

— Вижу. Садись в кресло...

— Снадобье тебе принёс, вмиг вылечит...

Царь показал на чаши и склянки на столике возле ложа.

— У меня всего довольно. Здоровья только нет. Что за болезнь у меня — не ведаю, — проговорил Алексей.

— Да врачи али не сказывают?

Царь некоторое время молчал.

— Я позвал тебя по делу секретному и важному...

Он снова немного помолчал, собираясь с силами.

— Садись и пиши бумагу, что я велю освободить боярыню Морозову с её сестрой, княгиней Евдокией Урусовой. — И, не замечая недоумения гостя, продолжал: — А я подпись свою поставлю...

— Государь, — начал было Автоном, но тут же осёкся.

Как сказать больному, что боярыни Морозовой и её сестры нет на свете уже более двух месяцев? Их уморили голодом в земляной тюрьме. Кто бы мог подумать, что царь Алексей пожалеет этих заведомых раскольниц, на коих сам столь долго гневался! Но надобно было что-то сказать, и Автоном произнёс:

— Мятежные раскольницы нарушили тишину в государстве. О них ли ныне говорить твоей милости? Да и само дело их давнее...

— Не перечь мне, Автоном. За свою свару с Никоном они довольно наказаны. А я надумал простить их ради памяти дядьки своего боярина Морозова, что был добр ко мне.

Можно было понять, что воспоминания о покойном супруге боярыни Морозовой имели над ним большую силу, что он много думал об этом «деле» и не справлялся с наплывом мыслей.

— Да не мешкай ты! Садись и пиши, что я велю тебе, — нетерпеливо произнёс он.

Автоном перебирал в уме доводы, чтобы отговорить царя от этой затеи. Но в эту минуту вошла Наталья. Царь испуганно вздрогнул и сделал движение отодвинуть бумагу. И сам Автоном дрогнул в душе при её появлении. Что она учинит? Разгневается? Прогонит, как непрошеного гостя? После его ссоры с Матвеевым она дала почувствовать, что он нежелательный гость во дворце, и он смирился с её запретом.

Иванов видел, что за последнее время царица сильно изменилась. Взгляд её словно окаменел от тяжёлых дум. Видно, заботится о судьбе и здоровье царя. Завещание-то написано не на её сына Петра, а на Фёдора Милославского, и, случись с царём беда, как ей оставаться под властью Милославских! Но отчего на лице её не заметно никаких следов тревоги или беспокойства о здоровье царя?

Вдруг глаза царицы остановились на незнакомом серебряном кувшинчике на столе. Она с недоумением обернулась к гостю.

— Это лекарство для царя из Аптечного приказа, — пояснил Автоном.

Ничего не ответив, царица позвонила в колокольчик. Вошёл дворецкий Иван Богданович Хитрово. Сурово глядя на него, словно он был повинен в появлении на царском столике этого кувшинчика, царица сказала:

— Вели разведать, что это за снадобье, кто дозволил? Да вели усилить охрану.