Майор невольно хмыкнул:

– Лишнее. Если кому-то говорить спасибо, так это мексиканцу. Ума не приложу, для какой такой надобности вы ему понадобились?

– Машину я могу забрать?

– Она ваша, ее никто не арестовывал. – Затем, добродушно улыбнувшись, добавил: – Знаешь, парень, я даже не подозревал о твоей крутизне. На моей памяти едва ли не впервые, чтобы закрывали дело сразу после того, как человека объявляли во всероссийский розыск. Ладно, как бы там ни было, желаю тебе успеха.

Людмила вышла из машины – серьезная, сдержанная. Даже по-деловому строгая. От прежней девочки, порхающей по жизни беззаботным мотыльком, не осталось и следа. За прошедшие недели она невероятно повзрослела.

Владлен подошел к девушке, стоявшей в одиночестве, и крепко, не замечая направленных взглядов, обнял. Сейчас, ощутив ее близость и тепло, почувствовал, что она стала для него по-настоящему родным человеком. И сам он готов пойти на многое, чтобы уберечь ее от еще больших переживаний.

– Тебя не тронули?

– Нет.

– Все будет хорошо, – прошептал Владлен.

– Я это знаю, – так же тихо произнесла девушка.

– Ты только держись.

– Мне больше ничего не остается.

Подошел Назар. Какой-то тихий, подавленный.

– Мы можем идти, – сказал Владлен.

– Тогда уходим, – ответил Назар. – У меня такое чувство, что если мы отсюда не уберемся, так нас закроют лет на пятнадцать. А на предстоящие двадцать пять лет у меня большие планы.

– Давай лучше уедем. Машина остается за нами.

Оказавшись на водительском кресле, Владлен почувствовал себя значительно увереннее. Перед ним была длинная полоса асфальтированной дороги, а полицейское отделение размещалось где-то за спиной, крыльцо опустело, и о пребывании большой компании полицейских свидетельствовали лишь окурки, брошенные в мусорный бак. Вернулось успокоение. О произошедшем можно было размышлять спокойно, без прежней дрожи. Кровь по жилам бежала размеренно, и создавалось впечатление, что в обезьяннике пропадал кто-то другой. Оно и ладно! Там будет видно, как сложится дальше.

Назар сел на пассажирское кресло впереди, а Людмила заняла свой прежний уголок сразу за водительским креслом.

Владлен завел двигатель и выехал с территории полицейского отделения. Следом, отставая метров на двадцать, двинулся черный «Range Rover» с дипломатическими номерами, в котором уже разместились господин Писрро с переводчицей.

– Яйцо Фаберже у тебя? – спросил Владлен, повернувшись к девушке.

– Да, оно у меня здесь, – приподняла девушка небольшую кожаную сумочку.

Держать такую вещь в обыкновенной дамской сумочке не самое разумное дело, но другого выхода не находилось. Хотя, с другой стороны, кто может предположить, что в ней находится?

– А шифр фрейлины?

– Он здесь, – дотронулась девушка до кармана кофточки. – Показать?

– Не нужно. Что там с вами произошло? – спросил Владлен, ведя машину по шоссе.

– Ничего особенного, едва мы отъехали, как появилась дорожная полиция, меня сунули в «уазик», а Людмила поехала в «Тойоте».

– Хорошо, что все обошлось.

– Как тебе это удалось? Я даже не думал, что ты такой всемогущий. И самому удалось выпутаться, и нас выручил.

– Тут я ни при чем. Помогли.

– Кто же у тебя такие влиятельные друзья?

«Range Rover» моргнул дальним светом, предлагая остановиться. Владлен Лозовский прижался к обочине. Место вполне подходящее – огромный сосновый массив, уходивший в глубину по обе стороны от дороги. Лучшего места для конфиденциальной беседы придумать трудно, впрочем, как и для криминала.

– Видишь машину? – кивнул Владлен назад.

– И что? – удивленно спросил Назар.

– В этой машине сидит человек, который нас и выручил. Он мексиканец. Не знаю, как ему это удалось, но возможности у него большие.

– Что-то не очень верится, – с сомнением покачал головой Назар. – Мне кажется, что тут впряглись люди посерьезнее.

– Все может быть. Вот только что им всем от меня нужно?

– А этот мексиканец чего хочет?

– Ему нужен шифр фрейлины. Говорит, что он наследник императора ацтеков и когда-то этот изумруд принадлежал последнему императору Монтесуме. Для того чтобы империя возродилась вновь, мы должны продать ему этот изумруд.

– Хм… Странная история. Мистикой какой-то попахивает. А он тебе представил доказательства, что именно он наследник?

Лозовский кивнул:

– Вполне убедительные. Скажу так: это настолько неправдоподобная история, что она вполне может оказаться правдой.

– Ты согласился продать шифр фрейлины?

– Да. Этот вопрос решен.

Назар обернулся: из припарковавшегося «Range Rover» вышли плотный мужчина в светлом костюме и миниатюрная смуглая женщина.

– Пойдемте, – распахнул дверцу Владлен. – Они должны вас увидеть. Говорить буду я.

Господин Писрро приветствовал Владлена так, как если бы они встречались лишь в прошлой жизни: тряс его за плечи, заглядывал в глаза и что-то энергично и быстро говорил.

– Что он говорит? – посмотрел Владлен на переводчицу, стоявшую подле и мило улыбавшуюся.

– Господин Писрро говорит, что невероятно рад, что все так благополучно разрешилось. – Неожиданно мексиканец сделался серьезным и, посмотрев на смущенного Назара, что-то быстро произнес. – Господин Писрро хочет знать, это и есть ваши друзья?

– Да, это они.

Некоторое время переводчица о чем-то энергично переговаривалась с мексиканцем, после чего обратилась к Лозовскому:

– Господин Писрро хочет взглянуть на изумруд Монтесумы. Он при вас?

Людмила в ожидании посмотрела на Лозовского.

– Покажи камень. – Заметив нерешительность девушки, настоял: – Так нужно.

– Как скажешь.

Сунув узкую ладонь в верхний карман блузки, Людмила извлекла из него фрейлинский шифр, инкрустированный мелкими бриллиантами. В центре шифра, прямо в сплетении букв «АФ» – инициалов последней русской императрицы, – располагался крупный изумруд с четко очерченными гранями, выглядевший в узкой девичьей ладошке невероятно огромным. Господин Писрро невольно подался вперед, желая поближе рассмотреть изумруд, и тонкий лучик, брызнувший из глубины камня, осветил его взволнованное лицо.

– Это изумруд Монтесумы, – только и произнес он. – Я узнал его.

Не менее возбужденной выглядела и переводчица, голос ее слегка дрожал.

– Вы так и носите его в кармане блузки? – перевела женщина слова господина Писрро.