Я тихо вышел, цапнув с тарелки кусок ветчины, и пошел искать Кири. Мне показалось несправедливым, что бедная маленькая голодная животинка обделена вниманием. Кири согласилась со всеми моими вкусными предложениями. Мы замечательно поладили: я говорил (по-русски, конечно), а она поддакивала. Разговор получился неожиданно долгим; мы обсудили и дела с поединком, и мои дальние перспективы в этом мире, и даже взаимоотношения в моей команде. Тут я заметил, что Кири отвлеклась и смотрит мне за спину. Я оглянулся.

Там стояла Ната в парадном платьице и внимательно вслушивалась в наш разговор. Мне почудилось, что девочка понимает по-русски, и от этой мысли стало не по себе. Пришлось свернуть наши тары-бары с норкой.

Еще одна сцена, которую я видеть никак не мог

Наступил день поединка. В полном соответствии с планом на площадку заранее прибыли Моана с Шахуром. При них двое стрелков и Тарек. На женщине было темно-зеленое платье. Наличие сапожек с высоким каблуком предположил бы лишь тот, кто хорошо знал владелицу, потому что сделать это можно было только по росту. При таком длинном платье рассмотреть обувь не представлялось возможным.

Оказалось, что секунданты противника уже там. Последовали учтивые приветствия.

Те двое предложили тут же провести жеребьевку позиций. Возражений не было.

Жребий тянул один из наших стрелков. Разумеется, его предварительно проверили на амулеты. Поскольку он их сдал заранее, то таковых и не нашли. В данном случае жребий являлся больше данью традиции, чем необходимостью. День был почти пасмурный, солнца не видно за тонким слоем облаков.

И тут один из кандидатов в академики обратился к Моане:

– Не будете ли вы возражать, если ради безопасности зрителей мы разместим скамейки на некотором отдалении от площадки; скажем, двадцать ярдов от края?

Лицо доктора магии жизни мгновенно утратило всякие следы эмоций:

– Нам нужно обсудить ваше предложение.

Ответный вежливый наклон головы.

Небрежным жестом было запущено заклинание от подслушивания. Справедливости ради стоит заметить, что секунданты противной стороны не пытались пробиться сквозь защиту. Обсуждение продлилось не более трех минут, после чего Шахур объявил полностью бесцветным голосом:

– Мы согласны.

Почти тут же подкатили три телеги с грузчиками и скамейками. Один из кандидатов в академики раздал должные указания. Все было сделано вовремя: начали подъезжать первые зрители.

Моана обратилась к секунданту противника:

– Мы хотим проверить позицию почтеннейшего Рухим-ага.

Ответ последовал мгновенно:

– Мы, в свою очередь, хотим проверить позицию достопочтенного Сарат-ира.

Такие проверки отнюдь не противоречили кодексу, поэтому стороны, раскланявшись, отправились каждая в чужую сторону.

Моана остановилась на позиции противника. Со стороны могло показаться, что она запускает заклинание поиска магических артефактов и амулетов. На самом деле ее никому не видимый каблучок проделал аккуратную ямку в песчаной почве, а в эту ямку скользнул по тростниковой трубочке небольшой (с пяток земных миллиметров) кристалл галенита. Он был намазан клеем и присыпан тонким слоем песка. Кристалл не был амулетом, это был маячок для телепортации, который откликался лишь на кодированный (магический, понятно) сигнал. Вот почему галенит не фонил магией. Сапожок незаметным движением заровнял ямку. Трубочка ушла в рукав. Этому кристаллу предстояло взорваться. Моана чуть качнула головой. Это был сигнал Шахуру, который громко объявил:

– Ничего нет.

Секунданты Рухим-ага провозились несколько дольше, но их вердикт был точно таким же.

Тут внимание присутствующих (кроме секундантов Сарата, которые знали обо всем заранее) отвлеклось на абсолютно неожиданное зрелище. Со стороны дороги какой-то воин (это был сержант Малах) не без труда катил деревянную тумбу, сделанную из обрезка бревна. Послышался ропот недоумения с оттенками возмущения. Деревяшка тем временем была установлена на позиции Сарата. Тут уже эмоции обратились в действие. Некто в пурпурном плаще (Шахур его не знал, а вот Моана мгновенно узнала академика Харраг-има) ткнул пальцем на сомнительный предмет и голосом генерала, обращающегося к младшему лейтенанту, спросил:

– Что это?

Форма ответа была безукоризненной, что не относилось к содержанию:

– Это деревянная подставка, почтеннейший.

В этот момент сюда же торопливо подошли секунданты Рухим-ага с заранее настороженными ушами.

– Все посторонние предметы должны быть удалены с площадки.

– Не припомню такого требования в «Правилах проведения поединков», почтеннейший. Соблаговолите освежить мою память.

Не в интересах Академии было устраивать публичный балаган на поединке, это понимали все. Вот почему почтеннейший всеми силами сдерживал гнев.

– Я должен освидетельствовать эту… подставку на предмет содержания в ней недозволенной магии.

Моана была не из тех, которые охотно оставляют за другими последнее слово:

– В соответствии с правилами вы вовсе не обязаны это делать, почтеннейший. Но поскольку вы выразили такое желание, я, так и быть, не возражаю.

Академик попытался достойно выкрутиться:

– Особо почтенная Моана-ра, если вы дадите слово, что означенная подставка не содержит в себе запретной магии, мне этого будет достаточно.

Последовала холодная фраза:

– Даю вам слово, что эта деревянная подставка вообще не содержит в себе никакой магии, в том числе запретной.

У всех прислушивавшихся к разговору появился один и тот же вопрос: «Тогда зачем она нужна?», но вслух его, разумеется, никто не задал.

Тем временем к площадке подъехали (с разных сторон, конечно) поединщики. Каждый приветствовал своих и чужих секундантов по всем правилам этикета. Только после этого правила разрешали секундантам краткую беседу с доверителями.

У Сарата беседа свелась к локтепожатию с Шахуром, поцелую с женой и тройке фраз.

У Рухим-ага обмен информации протекал много дольше. Секунданты не без волнения сообщили о последних новостях, в том числе о деревянной подставке. Сначала академик сохранял каменное выражение лица, потом оно выразило понимание и удовлетворение. Видимо, он догадался о ее назначении.

Ввиду того что в поединке участвовал один из Высших магов, был назначен специальный судья. Им оказался, к некоторому удивлению Моаны, Тофар-ун.

Дальше шло по накатанному за многие тысячи лет ритуалу. Судья самым официальным и нейтральным тоном попросил участников отказаться от поединка. На это предложение был получен учтивый, но твердый отказ обеих сторон. Засим Тофар-ун осведомился у секундантов, имеют ли те какие-либо претензии к противнику касательно условий поединка. Получив отрицательные ответы, он дал голосу магическое усиление и попросил участников и зрителей встать на свои места, причем сам тоже отошел на положенное расстояние. Меня там не было, не то я обязательно отметил бы одинаковое выражение полной сосредоточенности на лицах поединщиков. Рухим-аг явно отбросил шапкозакидательские настроения. А у Сарата их и не было.