Как и Эдди Барклай, он был родом из городка Клермон-Ферран. Кстати, на самом деле его звали Леон Эйо, а Эдди звали Эдуар Рюо. Да, люди с такими именами не только в бистро работают. И корни давали о себе знать: когда Клод был скептически настроен по отношению к очередному артисту, он восклицал: «Да это даже в Клермон-Ферране никто не купит!» Тоже мне критерий!

Другим критерием, игравшим для него значительную роль в принятии решений, была удивительная суеверность Клода. Он пользовался часами с маятником, мог запросто подписать артиста, исходя из его знака зодиака, а также преклонялся перед цифрой 13. Это было известно всем, и каждую пятницу 13-го у его офиса выстраивалась длиннющая очередь из кандидатов, знавших, что Клод считает этот день удачным и будет принимать любой визит за подарок судьбы. У Клода вообще все основывалось на цифре 13. Его добавочный номер — 313, нумерация альбомов начиналась с 67 000, а синглов — с 49 000, так как в сумме первые две цифры этих чисел давали 13. Дойдя до сингла под номером 49 999, Клод возобновлял нумерацию с 13 000, чтобы счастливое число его не покидало. Номер телефона компании — 268 13 00. Одержимость Клода этой цифрой была так велика, что все важные письма датировались тринадцатым числом, даже если они были написаны пятого или, скажем, двадцатого.

В музыкальной индустрии немало суеверных людей, которых невозможно переубедить рациональными аргументами, и я не исключение. Но Клод в этом отношении был совершенно повернутым, как, впрочем, и во многих других. Сотрудничать с ним стоило хотя бы для того, чтобы иметь возможность общаться с подобным индивидом. Наряду с Барклаем и Филипаччи он был одним из последних богачей своего поколения. И в присущем ему стиле Клод был, пожалуй, самым эксцентричным из всей троицы, оставаясь при этом самым незаметным. Человек-парадокс, вне всякого сомнения. Однако Клод был также человеком щедрым, хотя люди часто об этом не знали. Возможно, он сам не хотел это афишировать, чтобы никто не пожелал этим воспользоваться.

Как и Бернар, Клод был сторонником теории «что ново, то и мило». В первые месяцы нашего знакомства в его офисе на улице Сюрен меня принимали, как принца. Правда, и приходили мы с убедительными аргументами.

Во-первых, Альбер привел к нему Жака Ижлена и The Whitesnake. Ижлен как раз прогремел на всю Францию своими двумя пластинками «Champagne pour tout le monde» и «Caviar pour les autres». Он также снялся в фильме «Банда Рекса», для которого написал саундтрек. Фильм вышел чудовищно бредовым, а вот музыка удалась. Вот только лейбл Жака хотел от него нового альбома, а не пластинку инструментальной музыки. Мы воспользовались этой ситуацией и выпустили его сингл, ставший большим успехом. Это была первая пластинка, которую я финансировал из собственного кармана. Очень поучительный опыт. Среди всего прочего я понял, чтобы не прогореть на времени аренды студии и гонорарах музыкантам, нужно научиться направлять перфекциониста Ижлена в нужное русло.

Что касается The Whitesnake, то эту группу основали бывшие участники Deep Purple, в частности вокалист Дэвид Ковердэйл, а также Джон Лорд, Иэн Пэйс и Роджер Гловер. Их продажи также были значительными и придали нам дополнительной известности, а для молодого лейбла нет ничего важнее.

Из журнала «Мидем Ньюс», 1981 г.

© Архивы Доминика Ламблена

Но наибольшим успехом я обязан моим сменщикам из «УЭА». Стремясь порвать с прошлым, которое я олицетворял, они, сами того не желая, преподнесли мне прекрасный подарок. От Пола Бейнса, издававшего творчество группы The Sparks, я узнал, что «УЭА» не воспользовалась опцией выпуска их нового альбома, и по этой причине мой приятель Джорджо Мородер искал новый лейбл. Я поспешил воспользоваться предоставленной возможностью.

Альбом назывался «Terminal Jive» и включал в себя чрезвычайно выигрышную композицию «When I’m With You». Я решил выпустить ее в качестве сингла, и мы с Джорджо договорились, что альбом будет отдан нашей компании «Андердог», если мы сумеем продать 70 000 копий сингла.

С самого его выпуска осенью 1980 года наши дела шли так, что о лучшем и мечтать было нельзя. Благодаря невероятно эффективной работе Анни Маркан, которая руководила рекламным отделом Каррьера, от недели к неделе продажи росли как на дрожжах. В октябре мы выпустили и альбом, продав к тому моменту более 100 000 копий сингла. И это было только начало!

Повальный спрос на сингл утих только к началу следующего года, когда было продано уже более 500 000 пластинок. Наш первый золотой диск! Успех, на который мы даже не смели надеяться. На радостях Джорджо доверил мне право выпустить и следующий альбом — «Whomp That Sucker», даже несмотря на то, что других альбомов на очереди у меня не было. Он даже снизил процент отчислений за авторские права с 17 до 16 %. Любой другой на его месте воспользовался бы ситуацией, чтобы взвинтить процент до небес, но Джорджо был особенным человеком. Понижая процент, он элегантно благодарил нас за оказанное доверие.

Примеры рекламных кампаний лейбла имеры «Андердог», 1980–1984 гг.

© Архивы Доминика Ламблена

На этой пластинке и завершился первый очень многообещающий год деятельности лейбла «Андердог». Мы вошли на рынок на цыпочках, а спустя год уже гремели по двум направлениям. Во-первых, нам удалось продать много дисков, а это привлекает как людей нашей профессии, так и банкиров. Во-вторых, Марк отлично продвигал андеграунд-направления, благодаря чему мы пользовались репутацией лейбла, открытого новым веяниям. Иметь большой объем продаж, продвигая андеграунд, не самое легкое дело, однако у нас это получалось. Неисправимый идеалист, Марк до конца не понимал, зачем нам большие цифры продаж. Хотя к размеру своей зарплаты относился очень внимательно. Но это другой вопрос, а пока что подобные расхождения в интересах никак не влияли на наши радостные перспективы успешного будущего, наоборот, мы использовали их во благо. Однако дела всегда могут очень быстро пойти как в одном направлении, так и в противоположном, и вскоре мы убедились в этом на собственном примере.

Статья в журнале «Глория», 1982 г.

© Архивы Доминика Ламблена

Спад начался с, казалось бы, удачной возможности — подписать группу Flamin’ Groovies, с фронтменом которой Сирилом Джорданом Марк состоял в приятельских отношениях. Эти парни не пользовались всемирной славой, но были хорошей рок-группой, и знатоки, среди которых был, между прочим, сам Кит Ричардс, отзывались о них очень лестно. Они были для нас отличной находкой, так как записывались на лейбле моего старого приятеля Сеймура Штайна «Сайр Рекордс» и не имели дистрибьютора во Франции. У группы уже было несколько практически завершенных песен, и мы могли бы оплатить пару сеансов на студии, чтобы их свести. На бумаге все это выглядело как крайне выгодное дело. Потратив небольшую сумму, мы могли заработать определенный престиж и провернуть отличную коммерческую операцию.