и важнейших документов организации. (Одна из статей сборника называлась «С уверенностью в себе, самоуважением, самостоятельностью и [само]обязательностью к победе политики реформ». Это наводит на предположение, что все эти модные «само» являются лишь перефразированными «в духе современности» прежними призывами делать что бы то ни было «во имя…». Этот новый слоган – «четыре само-», или сыцзы, ещё в 1989 году провозгласила ВКФЖ. Впрочем, и употребление именно такого префикса может считаться определённым прогрессом[649]).

Отдельной книгой под редакцией Ли Сяоцзян и Тань Шэнь опубликованы результаты женских исследований в Китае за 1979–1989 годы (но, по сути, даётся обзор этой отрасли обществоведения за шестьдесят лет): раскрывается методика изучения женской тематики, приведена подробная библиография женских исследований. И, наконец, выпущено исследование, скорее обзор, международного женского движения.

Показательно, что даже экономика приобретает «женское лицо»: во всяком случае, в Пекине под редакцией Чжао Шэнь вышла книга, озаглавленная «Введение в женскую экономику».

В «Чжунго фунюй» появилась статья, где подчёркивалось, что квоты для женщин в политике не имеют никакого отношения к эмансипации, которая достигается лишь при самостоятельном, осознанном включении женщин в политику[650]. (Оценить этот прямо-таки либеральной направленности пафос официального печатного органа, то есть выражающего государственную, а проще говоря – партийную точку зрения, не берусь, ибо требуется тщательное изучение в контексте, как говорят).

Ряд статей в 1991 году был посвящён положению женщин разных народностей: хань («Бэйфан миньцзу» – «Северные народности», № 1), суй («Гуйчжоу миньцзу яньцзю» – «Исследования народностей Гуйчжоу», № 3), тибеток («Сибэй миньцзу сюэюань» – «Институт народностей северо-запада Китая», № 1).

В вестнике по китайской истории говорилось об изменении концепции целомудрия в китайской истории, а исторический ежемесячник исследовал бытующий стереотип «женщина – корень всех зол».

Перечисленные публикации и издания, в которых эти статьи вышли в свет, создавали впечатление, что география изучения «женского вопроса» изменилась и вширь, и вглубь, но, признаться, большинство из этих публикаций носили всё же скорее описательный характер.

В следующем 1992 году в Гарвардском университете издаётся сборник статей специалистов в области женских исследований из США и Китая «Engendering China: Women, Culture and the State»[651].

В Пекине выходит объёмный (600-страничный) сборник «Десять лет теоретических женских исследований в Китае» с подробной библиографией. Это был плод сотрудничества Пекинского союза женщин и пекинской группы исследований в области женских проблем и теории вопроса (как бы первый плод сотрудничества «формальных» и «неформальных» исследовательских центров). В аннотации немецких исследовательниц сборник назван «солидным и информативным трудом, раскрывающим положение в различных организационных и институированных структурах государственных женских исследований по различным научным дисциплинам за предшествующие 10 лет»[652].

Под эгидой Исследовательского центра китайских и зарубежных женских проблем при Пекинском университете напечатан сборник по итогам прошедшей первой международной конференции по женским проблемам (почему-то мало заинтересовавший немецких исследовательниц: в рассматриваемой библиографии упомянуты лишь две статьи – «Реформы и открытость и развитие женщин» Тао Чуньфан и «Дочери в деревнях Южного Китая эпохи Сун. Анализ феномена неучёта рождённых детей» Чжан Цзянь).

Из публикаций в периодике за 1992 года не может не вызвать интерес то, что в «Гуанмин жибао» (одной из центральных газет КНР)накануне Международного женского дняпоявилась беседа с Ли Сяоцзян, Лян Жунь и Ду Фанцинь, которых можно с полным основанием назвать феминистками, как бы они при этом себя ни характеризовали сами. Беседа была посвящена сугубо производственной тематике – росту производительности труда женщин в период реформ. Однако тема трудовых качеств женщин (весьма актуальная в период роста женской безработицы) занимала немалое место в публикациях того периода и могла непосредственно относиться к разряду феминистской, поскольку обосновывала равенство женщин в праве на труд[653].

А в «Чжунго фунюй бао» в двух статьях указывалась «десексуализация» в качестве феномена, лежащего в основе существенной разницы между западными и китайскими межполовыми, гендерными взаимоотношениями. На Западе, писала автор первой из этих статей, женщина прежде всего есть женщина, и это накладывает свой отпечаток на всё женское движение. Такого явления в Китае нет и не было, а посему не может быть противопоставления мужчин и женщин и агрессии, направленной против мужчин, в женском движении. Не исключено, что за этими пассажами скрываются сетования на отсутствие (или признание такового) в истории Китая того феномена, который в Европе получил название Культа Прекрасной Дамы. (Без упоминания самого термина – «Прекрасная Дама», возможно, именно об этом же писала в свое время и Люй Сюлянь, ссылаясь на, по её словам, конфуцианские корни специфического положения женщин Китая.) Социолог, работающая в Академии общественных наук в Пекине, и постоянный участник в чжэнчжоуских изданиях Тань Шэнь в одном из следующих номеров в этой же газете утверждала: несмотря на то, что в семейных и прочих личностных отношениях половая дифференциация наличествовала, в китайской общественной жизни до 1979 года половая дифференциация не была явно обозначена, а потому есть все основания говорить о «десексуализации» китайского общества[654].

Этот же феномен, вернувшись с конференции в КНР, отмечала год назад и тайваньская феминистка. Указав в качестве специфики положения китайских женщин на материке то, что они прежде всего «угнетены политикой “уравниловки”», Чэн Линфан считала, что в КНР женщины не должны руководствоваться принципом «будь сначала человеком», а должны прежде всего бороться за то, чтобы самим решать свои проблемы, и для них лозунгом должен стать призыв «будь сначала женщиной»[655].

Впрочем, в мировой прессе также присутствует мнение, что непосильное бремя «равенства» с мужчиной не только дома, но и на работе (а процент работающих женщин в мире в 1989 году составлял около 51 от общей численности трудящихся, причём каждая пятая женщина работала на тяжёлом и вредном производстве) постепенно разрушает личность женщины, лишает её женственности, культивируя в ней агрессивность. В то же время обещания освободить женщину от изнурительного в существующих условиях домашнего труда остаются лишь декларациями. Только истинно свободное общество, свободная .ru.кая социально-политическая система и экономика могут создать условия для нормальной человеческой жизни, открывают возможность женщине быть по-настоящему женственной[656].

В КНР при всём при том в ряде публикаций настойчиво говорили о «дальнейшем развитии марксистского образа женщины»; в связи с женской эмансипацией, прежде всего, упоминали о производительности труда; призывали «твёрдо придерживаться марксистской перспективы» в женских исследованиях, в определении, что есть женщина и что есть общественное развитие (как, скажем, в появившемся в марте 1992 года новом журнале 一 «Фунюй яньцзю лунькун»; неоднократное повторение слова «марксистский» наводит на мысль, что журнал издавался под эгидой Всекитайской федерации женщин).

В первом номере «Нюйсин яньцзю» – «Женские исследования» (вовсе не бывшего новым изданием, во