Суржиков тем временем беседовал с молодым, невзрачным на вид парнем.

– Вы Быков Валерий Петрович?

– Он самый, – буркнул парень.

– Что вы делали тридцатого июля в районе часа ночи в подмосковной Жуковке?

– Ездил в гости к любимой девушке, – глядя исподлобья, проронил Быков.

– Как имя девушки?

– Лиза.

– Ее адрес?

– Не знаю, она мне на словах сказала, как доехать, я, дурак, и поперся ночью…

– И забрались через забор?

– Да, думал, она с каким-нибудь мужиком мне изменяет, и полез, а это чужой дом оказался. За проникновение на чужую территорию я отвечу, перед хозяевами извинюсь, а вот за то, что вы мне шьете, отвечать не собираюсь.

– А что мы шьем вам, Валерий Петрович?

Быков уставился в угол.

– За что-то же вы меня задержали.

– В вашем доме в тайнике нашли оружие, из которого стреляли в Маргариту Вишневскую и убили Геннадия Жаркова, как вы это объясните?

– Никакого оружия в моем доме быть не могло, людей этих не знаю, – окрысился подозреваемый. – Мне его подложили.

– На оружии были обнаружены ваши отпечатки пальцев…

– Этого не может быть, – сорвалось у Быкова. – Это, типа, я не при делах.

– Хотите сказать, что протерли оружие, – усмехнулся Суржиков. – Видимо, плохо протерли, потому что ваши биологические следы мы обнаружили. Зачем вы неделю назад ездили в Лондон?

– В туристическую поездку.

– И в это время там был застрелен некто Иван Башлыков, вам не кажется это совпадение странным?

– Никакого Башлыкова я не знаю, – злился Быков.

Суржиков грустно взглянул на парня:

– Вы зря отпираетесь, я бы на вашем месте сотрудничал со следствием и сдал тех, кто заказал вам убить всех этих людей, иначе попадете в «Черный дельфин», уверен, вы слышали о таком.

– Можно подумать, что если я весь этот бред возьму на себя, то я туда не попаду, – зловеще засмеялся Быков. – Если у меня не будет выбора, то я предпочту английскую тюрьму.

– Зря надеетесь, господин Башлыков является гражданином России, как, впрочем, и Жарков, и Вишневская, и вы, и Чарущев, – изрек Суржиков и заметил, что Быков вздрогнул. – Я вижу, имя господина Чарущева произвело на вас впечатление, оно вам знакомо? Это вы тяжело ранили его?

– Если бы я стрелял, я бы не промазал, – усмехнулся Быков.

Сколько Суржиков ни бился, как ни пытался припереть Быкова фактами, тот упирался изо всех сил и от всего отказывался.

Злой и расстроенный, Суржиков вернулся в следственный комитет.

Бричкин заканчивал разговор с последней дамой из списка Чарущева.

– Ну что?! – воскликнул он, увидев шефа.

– Пошли пообедаем, – предложил Суржиков. – Я голодный как черт. Как у тебя успехи?

– Никто ничего не знает, Чарущева видели давно, расстались, не общаются, и все в этом духе…

– Очень похоже на правду, – хмыкнул Суржиков. – Он после покушения свихнулся, стал не в себе, собственной тени боялся.

– Так он же сам на себя покушение устроил, – удивился Бричкин.

– Сам, – тряхнул головой Суржиков, складывая на поднос салат и пирожки, – но дело не в покушении, что-то еще ужасное, чего мы не знаем, стряслось у Чарущева, он стал кого-то очень бояться.

– И кого? – завороженно спросил Бричкин.

Заказав антрекот с картошкой и свекольник, Суржиков загадочно прищурился.

– А ты не догадался?

– Нет…

– Думаю, он ждал возмездия, ведь не один Башлыков был обманут, наверняка Чарущев впарил копии другим богатеям, не знающим, куда деть деньги. Когда Башлыков опозорился с копией на аукционе в Лондоне, Чарущев сразу понял, что заказчики могут догадаться, что и у них подделки, и ждал возмездия. Но, похоже, не только Чарущев промышлял этим делом и продавал копии вместо оригиналов, но и другие додумались до этого, вот конкурент и отнял квитанции заказчиков картин, потому что там было его имя.

– Но зачем ему было нужно убивать Чарущева?

– А он и не убивал.

– Тогда кто?

– Думаю, у Чарущева и без того было много врагов.

– Вы имеете в виду тех, кого он кинул с копиями?

– Нет, – чуть не поперхнулся свекольником Суржиков. – Они с него скорее всего сначала бы деньги потребовали, а потом хорошенько избили. Здесь что-то другое…

– А вот этот тип, который тоже промышлял продажей копий, почему не мог убрать Чарущева как конкурента?

– Зачем ему это? И вообще чем я больше думаю над этим, тем больше меня разбирают сомнения, а был ли мальчик? Покойник ведь великий затейник был, большой аферист, вряд ли бы он позволил Хрусту толкать копии налево. Любезная Верочка сообщила мне, что Хруст работал только по личному заданию Чарущева, а по обычным заказам работали остальные художники.

– Значит, получается, что Чарущев придумал конкурента, – заключил Бричкин.

– Думаю, да, это был отвлекающий маневр, чтобы сбить нас со следа, точно так же, как и первое покушение.

Несмотря на то что Чарущев обвинялся в убийствах, великодушные сотрудники фотостудии «Авторский портрет» проводили бывшего шефа в последний путь со всеми почестями, и вдова пригласила всех на поминки в соседнее со студией кафе.

Работники кафе постарались и приготовили и блины, и кутью, и лапшу, и кисель, все как полагается в этих случаях.

За поминальным столом народу было немного, человек двадцать: бывшая жена, художники, фотографы, Верочка и студенты, подрабатывавшие в фотостудии.

Сначала все было пристойно. Первый как самый авторитетный взял слово Михаил Дроздовский. Он очень тепло и хорошо сказал о покойном. За ним слово взял Данила Меньшиков, после Данилы вспомнила добрым словом шефа и всплакнула Верочка. Глядя завороженно на Ирину, Марат Гареев страстно выразил ей соболезнование. Студенты помянули Чарущева за то, что он давал им подработку.

Последней слово взяла сама Чарущева и, сказав несколько слов в адрес покойного бывшего мужа, поблагодарила всех за память о нем, сказала, что для коллектива будет хорошей хозяйкой, и потребовала у Верочки:

– Отдай мне ключи от студии!

Верочка беспомощно взглянула на Михаила Дроздовского и неуверенно выдохнула:

– Но мы решили, что пока сами будем управлять фотостудией.

– Мало ли что вы решили! – грубо оборвала ее Ирина Чарущева. – Я имею полное право на это помещение, вернее, мой ребенок, я мать наследника.