Фоминых сидела на корточках, держала на ладошке неродившегося щеночка. Тот еще двигался, дергал мордочкой, но жить ему оставалось не больше минуты. Фоминых медленно повернула голову к Демиду. Он узнал этот взгляд – боль потери и ненависть. Ненависть к нему, Демиду, убийце. Так смотрела она, когда он убил ЕЕ пса мастино. Так смотрела, когда он убил Короля Крыс.

ЕЕ Короля Крыс?

– Ты ответишь за это, сволочь, – сказала она. И заплакала. И эти двое, которые держали Демида, засопели носами, тоже расчувствовались. В самом деле, зрелище трагическое было: маленький, трогательный, беззащитный мертвый щеночек с розовой мордочкой, розовой; начинающей подсыхать шерсткой. Слишком розовой для собаки. Он был мутантом, этот ублюдок-щеночек. И маленькие шпоры у него уже были на ножках, и ушки круглые и морщинистые, совсем не собачьи, и даже зубки торчали из ротика. Не бывает таких зубок у новорожденных кутят. Этот маленький монстрик не был создан для того, чтобы сосать молоко матери. Ему сразу нужно было МЯСО.

Это был еще один карх. Только очень маленький.

Кто-то выращивал кархов здесь, в заброшенной им лаборатории. В последний раз он входил в этот подвал четыре месяца назад. А это значит, что ни один из эмбрионов кархов не должен был успеть дозреть. Демид попал сюда вовремя. Если только ему удастся что-нибудь сделать, чтобы истребить эту заразу.

– Связать, – сказала Фоминых.

Наручники снова щелкнули у Демида за спиной. И ремень обвился вокруг ног – теперь он был скручен по всем правилам. Демид мог только стоять и стараться не дышать, потому что стоило бы ему сделать малейшее движение, и он свалился бы мордой на пол.

– Я тебя убью, – сказала Фоминых. – Сейчас.

Никто не услышал этих слов. Она сказала их беззвучно, бессловесно. Сказала глазами. Но Демид понял. Понял, что она готова переступить. Переступить через жизнь Демида, а может быть, и через жизни двух ни о чем не подозревающих конвойных – ненужных свидетелей. Она уже была готова. Пистолет ее медленно начал подниматься по траектории, которая должна была перерасти в траекторию пули, заканчивающуюся во лбу Демида. Демид не мог даже присесть. Завалился на бок – это было все же лучше, чем хрястнуться носом или затылком. И когда он уже катился по полу, с опозданием на долю секунды шарахнул выстрел. Первый выстрел.

Фоминых уже вела стволом вниз – ловила Демида на мушку и должна была поймать его. Куда он мог деться? Охранники замерли с закрытыми ртами. Вымерли.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел какой-то предмет. Закрутилась по полу зеленая железка. Граната. Демид зажмурил глаза.

Хлопок – и всю комнату заволокло белой удушливой вонью. Демид попытался вдохнуть, но воздух кончился. Не было больше воздуха в этой комнате. Демид захрипел и, теряя сознание, почувствовал, что кто-то тащит его за ноги.

* * *

– Очухался?

В нос ему сунули ватку с нашатырным спиртом. Дема закашлялся, и шершавый воздух с болью ободрал его легкие. Человек, который сидел перед ним на коленях, мало напоминал человека. Больше он напоминал свинью.

Знакомое рыло респиратора. Очень знакомое.

– Ты?! – Демид попытался вскочить на ноги, но они пока плохо слушались его. – Откуда?

– Лежи пока. Очухивайся. Сейчас нам бежать придется, и очень быстро.

– Эти... Там, в лаборатории. Погибли?

– Еще чего. Живые. Вытащил я их оттуда. Связал. Пусть полежат, о жизни подумают.

– Тебя не узнали?

– Нет, – сказал Антонов.– Это в мои планы не входит. Я в подполье пока уходить не собираюсь. Тебя вытащу, и – гуляй, Вася.

– Это не ты в моей лаборатории хозяйничал?

– Нет. А что, там кто-то хозяйничал, в твоем храме науки? – Антонов явно заинтересовался.

– Хозяйничал. И очень даже круто. – Демид с кряхтением поднимался. – Туда уже можно входить, в лабораторию?

– Нет! Там еще газа полно.

– Респиратор дай.

– Зачем?!

– Надо. Уничтожить все к чертовой матери.

– Ты что?! Это же труд твоей жизни!

– Что – труд? Ты хоть видел, что там в банках плавает? Щенята там плавают. Я не знаю, чей это труд. Но я бы этого трудящегося... Это кархи, Валерий. Будущие кархи.

– Кархи? – Антонов уже ничего не понимал. – Это что еще такое?

– Одного карха ты видел. Это Король Крыс. Кто-то решил, что одного Короля Крыс мало. Он начал выращивать еще пять. И почти успел вырастить.

– Да... – Антонов почесал в затылке. – Дела... Слушай, Дем, а может, все-таки это ты их вырастил? Уж очень как-то все совпадает. Может быть, на тебя затемнение нашло? Ты ищешь кого-то, а это все же ты? Только ДРУГОЙ ты.

– Ага. Совпадает. Затемнение. – Демид протянул руку. – Маску давай. Времени у нас мало.

Демид разнес все в лаборатории в пух и прах. Махал топором, как Железный Дровосек. Ничего не пожалел. Вряд ли из этих обломков можно было бы что-нибудь восстановить человеку со стороны. Даже специалисту. В конце концов, какая разница, существовал ли этот неведомый Специалист или это было проделкой другого Демида? Оказывается, в лаборатории можно было выращивать кархов, а значит, лаборатория должна быть уничтожена. Стерта в порошок. Демид был очень перепуган.

Ему хватало и одного Короля Крыс.

Трупики неродившихся щенят он сложил в целлофановый пакет, перетянул клейкой лентой и прихватил с собой.

* * *

– Как мы отсюда выберемся? – Антонов ждал его, уже натянул на голову черную маску с прорезями для глаз – чтоб портрет не запомнили. – Сваливать пора.

– Как выберемся? Внаглую. Так же, как и пришли. Не думаю, чтобы какой-нибудь идиот в деревне бросился нас задерживать.

Вылезли из дома. Народу вокруг полно. Впрямую, конечно, интерес не показывают – так, взгляды искоса, нас, мол, ваши дела не касаются. Один только Леха висит на калитке, переживает – то ли на выручку соседу отправиться, то ли за бутылкой сгонять.

– Леха, – сказал Демид. – Все трое в доме там валяются. Связанные. Живые. Ты милицию обязательно вызови. Но только не раньше чем через час. Постарайся протянуть. Сам понимаешь...

– Два часа, – сказал Леха, дыша перегаром. – Гадом буду. Костьми лягу. Драпай, Дема. Кто это с тобой?

– Человек.

– Спасибо тебе, Человек, – сказал Леха с чувством. – Ты это, Человек, береги Дему. Дема знаешь какой мужик... Таких больше нету!

– Знаю, – сказал Человек Антонов.

И они побежали трусцой вдоль дороги к лесу.

Костерок догорал. Демид сидел на корточках, шевелил палочкой золу. Пепел – вот и все, что осталось от пяти несостоявшихся бестий.