Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда всех стали развозить по домам, он начал при всех говорить обо мне гадости, что хуже меня нет, что я испортила ему жизнь. Я пыталась сказать что-то в свое оправдание, он меня прерывал, орал, что верить мне нельзя, что я хищница, что я думала его обмануть, но он умнее меня и мне не удастся его провести. Я плакала, но выйти не могла, так как была ночь, и мы ехали по незнакомой местности. Кто-то из его друзей сказал: перестань, так нельзя, ты делаешь человеку больно. На что он отвечал, что я прекрасная актриса и это шоу устроила специально для них, но он-то давно не верит ни мне, ни моим слезам»;
– открытое предпочтение вам других женщин с выставлением вас на посмешище – как в случае с женой академика Ландау и с Консуэло. Это создание «дофигаугольников», т. е. ввод в игру третьего (четвертого, пятого) участника: мнимого или реального.
И в том, и в другом случае агрессор унижает жертву рассказами о достоинствах «соперника», нелицеприятными сравнениями, подстраивает ситуации, чтобы попасть с ним жертве на глаза, сталкивает «соперников» и злорадно наблюдает за их реакциями, а если повезет – то и за выяснением отношений. Предпочтение других нередко сочетается с отлучением вас от тела:
«Вера и Тонио сидели на ветках старой черешни. Они смотрели друг другу в глаза, как молодые животные, которые почувствовали внезапное влечение друг к другу. Я позволила им обмениваться полными желания взглядами, благоразумно сказав себе, что в гареме султан удовлетворяет всех женщин по очереди.
Тонио был смущен желанием этой полуодетой молодой девушки, которая буквально готова была отдаться ему. Она застенчиво прикасалась к нему, как прикасаются к редкому цветку. Мадам Жюль удивлялась. Старая жена садовника знала, что означают эти прикосновения. Мне было неловко перед пожилой женщиной, которая в свою очередь переживала за меня и по-матерински плакала».
И опять рационализация! И снова Консуэло ищет приемлемые объяснения бессовестному поведению мужа, перекладывая ответственность за «соблазнение» на Веру!
Тогда как очевидно противоположное: идея «соблазнения» исходила от Тонио, и ее особенную прелесть составляло прилюдное унижение Консуэло, которую он выставлял перед теми же Верой и мадам Жюль то ли дурочкой, то ли тряпкой, то ли женщиной «широких взглядов», то есть в данном случае сводней…
– создание реальной угрозы вашей безопасности, здоровью и жизни. Чего стоят бросания жертв в заброшенном дачном массиве и среди леса, выкидывания из машины на ночной дороге и из квартиры в пижаме!
«Был день рождения у подруги, поехали за город в её частный дом. Саша был как всегда чем-то недоволен, за столом пел дифирамбы имениннице, а мне хамил. Слово за словом – и он выливает стакан воды мне на голову.
Я в бешенстве пошла в ванную, набрала ведро, хотела испугать его, не успела донести, он выхватил его, вылил на меня и вытолкнул за дверь. На мороз. Всё происходило в коридоре, никто не видел. Когда достучалась, в волосах был лёд…»
…Консуэло покинула Париж, в который вошли немцы, и укрылась на ферме в пригороде. Тонио улетел в Африку.
«Через несколько дней я получила телеграмму от мужа, в которой он назначал мне свидание в гостинице.
Я хотела его поцеловать. Я мечтала стиснуть его в объятиях, рассказать ему, как я ждала его, как я его люблю… Он закрыл глаза и пробормотал:
– Как же я хочу спать!
Тогда я начала медленно раздеваться. Тонио внезапно сел на кровати и остановил меня тем же хриплым голосом:
– Нет-нет, не стоит. Уже час ночи. А мне в три вставать. Мне надо успеть на поезд. Так что, дорогая…
– То есть мне едва хватит времени, чтобы зайти за вещами на ферму? – наивно спросила я.
– Нет, потом я еду в Виши. Когда вернусь, я посвящу вам больше времени. Самое благоразумное, что вы можете сделать, это сейчас же вернуться к вашим друзьям.
Слабым голосом я объяснила ему, что в это время невозможно найти такси, что идти пешком до фермы – это полчаса через поля и дорога абсолютно темная.
– Послушайте, – серьезно начал Тонио. – Я действительно советую вам вернуться.
Мое сердце сжалось, все пламя разом превратилось в пепел. Я не знала, кричать мне или плакать. У меня в сумочке лежало его последнее любовное письмо, где он говорил, что никогда больше не покинет меня… Я вынула его, перечитала и положила ему на подушку. Тонио посмотрел на письмо и не сделал ничего, чтобы удержать меня, когда я уходила в ночь.
Я вернулась, как побитая собака. Ни слез, ни надежды не отражалось на моем лице. Что-то развалилось, сломалось внутри меня, и это выражалось в безостановочном покачивании головой слева направо, словно у человека, страдающего тиком, который постоянно мотает головой: «Нет, нет, нет, нет»;
– саботаж ваших профессиональных и творческих проектов, завуалированное, а то и откровенное вредительство. Вам устраивают светопреставление накануне защиты диплома, «нечаянно» стирают файл с почти дописанным романом, запускают о вас дискредитирующие слухи в профессиональном сообществе, требуют прервать важные контакты… Да «просто» истощают вас разнообразным и постоянным насилием – так, что у вас вообще ни на что не остается сил:
«За все то время, пока мы с тобой были вместе, я не написал ни единой строчки, – пишет Оскар Уайльд своему роковому любовнику Альфреду «Бози» Дугласу в тюремной исповеди «De Profundis» («Из глубин»)[23]. В любом месте, где ты был рядом со мной, я вел абсолютно бесплодную и лишенную творчества жизнь»;
– разные издевательские тактики:
«Он начал «грязевую атаку». Перестал мыться. Гордился, что не моет голову по три-четыре месяца. Мог с ногами, с которых отваливалась грязь, лечь на чистое постельное бельё и требовать секса. Перестал смывать за собой вообще».
Пышным цветом расцветает и материальное использование. В моем блоге – немало историй читательниц, у которых агрессоры выманили приличные суммы. Тактики разнообразны, но итог один – вы работаете за семерых (при этом по полной обслуживая агрессора в быту, сексуально, эмоционально и т. д.), не имеете свободной копейки и в итоге остаетесь с приличными долгами:
«За те три года, что мы жили вместе, я помогла ему выплатить кредит (брал до меня), выучиться на права, закончить платный вуз, перевела его и его брата на более высокие должности с повышением зарплаты, давала его родне деньги без отдачи. «Спасиба» ни от кого ни разу не было».
«Каким-то невероятным образом мне на шею повесился взрослый мужик, которого я содержала, поила, кормила, наряжала в брендовые шмотки, возила на курорты и радовалась, что мне позволено это для него делать.
Подарки он заказывал примерно так: «Доча, мне сегодня приснился новый айфон». Он с упоением строил планы насчет покупки машины, ведь она ему так нужна для работы. Ооочень нужна! Вот только где найти такого доброго и отзывчивого человека, который бы дал взаймы? В общем, машину я ему купила. Он на радостях поехал к маме в другой город. Меня с собой не пригласил, зато взял любовницу».
