– Да, старик, – Атасов ухмыльнулся, положив руку на плечо Андрею. – Ты абсолютно прав. Одноклассники. Мои одногодки. Плюс-минус два-три года.

Атасов смотрел слегка увлажнившимися глазами, свидетельствовавшими, что он уже здорово пьян. Иначе и быть не могло. Ведь он начал пить еще вечером, продолжал утром и не собирался останавливаться.

– Десять лет школы, Андрюша, тянутся медленно. Это я по себе помню. Оно и понятно, – Атасов потянулся за графином. – Приходит в школу шкет по колено. Выходит взрослый парень, на радость военкоматам. Давай в руки автомат и посылай умирать в какую-нибудь гребаную дыру. – Атасов ловко наполнил стопку и тут же переправил содержимое в рот.

Бандура пододвинул Атасову вазочку с маслинами, но тот только махнул рукой.

– Так вот. Это первая десятка, в ходе которой у большинства из нас начинают работать мозги. Ясли, типа, не в счет. Вторая десятка движется быстрее первой. Третья – просто летит. Почему так, не знаю, но все обстоит именно таким образом. Ты мне поверь.

– Десять лет, Саша, это очень много…

– Тебе, ясен пень, что много. Потому, как ты, типа, зеленый еще… Мне, пожалуй, тоже червонец длинным покажется, если меня завтра на десять лет в тюрьму упекут. За Адольфа, к примеру. Поди доживи…

Андрея передернуло. Атасов продолжал, как ни в чем не бывало.

– М-да. Как наперед смотреть, это срок. А как назад оглянешься? Ничто. Как вчера было. Пшик – и нет. Сгорело быстрее бенгальского огня. Понимаешь, типа?

Андрей смотрел на Атасова прямо-таки влюбленными глазами. Знал того всего двое суток, а казалось – тысячу лет. За истекшие сорок восемь часов Бандура увидел Атасова в ролях – решительного командира, гостеприимного хозяина, прекрасного собеседника, заботливого товарища. Атасов словно на равных разговаривал с таким человеком-горой, каким в глазах Андрея представлялся Олег Правилов, а адольфовцев расстрелял, как мишени в тире – раз и нет никого. Пил, конечно, многовато, так кто в нашей стране не пьет? От водки у Андрея слегка кружилась голова, слова Атасова долетали с трудом, рассеиваясь где-то по дороге, как свет корабельного прожектора в тумане.

– Я смотрю, черножопым конкретно своих баб мало! – голос Протасова прозвучал справа, словно колокола громкого боя. Валерий уже сидел в пол-оборота развернувшись к «лицам кавказской национальности». Лицо самого Протасова не предвещало им ничего хорошего.

– Отклепался б ты от них, а? – Атасов легко, но требовательно постучал гиганта по плечу. Что-то было в этом жесте сродни действиям командира, барабанящего по броне: «эй, механик, глуши мотор и вылазь из танка. На сегодня никаких маневров».

– Протасов? Я к тебе, типа, обращаюсь. Что ты пялишься на черных, как Ленин на буржуев? Хочешь тут, типа, ледовое побоище устроить?

– Дубовое хочу.

– К-кончай, Валера.

– Да я, блин, еще не начал. Баба из той компании, видать, писать ходила. – Протасов указал пальцем в сторону «одноклассников», – а на обратном пути кто-то из этих черных «обезан» до нее, блин, доклепался. – Вот именно так и сказал – «обезан». «Обезьяна» было одним из любимых словечек Протасова, хоть и произносил он его неправильно.

– Т-там ребят достаточно. С-сами разберутся. Ты ч-чего лезешь?

– Хочу, в натуре, и лезу.

В пяти шагах от них действительно образовалась группа из пяти-шести человек, нервно размахивавших руками в бесплодных попытках достучаться друг до друга. Пока ничего страшного не происходило, хотя ситуация уже выглядела перспективно. Из левой и правой частей зала к группе потихоньку подтягивались подкрепления. Пока только препирались, кое-кто даже успокаивал, взвалив на себя нелегкую участь арбитра. Некоторый опыт, приобретенный Андреем на танцплощадке родного села, подсказывал, что маленькое недоразумение между одной из одноклассниц и слегка перебравшим сыном гор закончится неслабой групповой потасовкой, в ходе которой и стороннему наблюдателю бутылкой по уху схлопотать – раз плюнуть. Драться не хотелось, да и место было таким шикарным, не танцплощадка Дубечках, все-таки.

– Я на секунду отлучусь, а? – застенчиво проговорил Бандура, подумав, что: во-первых, неплохо пересидеть драку в туалете; во-вторых, в сортир можно сходить и на улице, плюс воздухом свежим подышать – тоже хорошо; и в-третьих, если принимать участие в драке, то с пустым мочевым пузырем, потому как полный вполне способен привести к таким крупным неприятностям, что и представлять страшно…»

– Не начинайте без меня, пожалуйста, а лучше вообще не начинайте.

Поднимаясь, он оперся на Протасова, как о глыбу базальта – Протасов не шелохнулся. Андрей нетвердой походкой отправился к выходу, старательно огибая попадавшиеся на пути столики.

Выйдя на открытую веранду, с наслаждением глотнул лесной воздух, относительно легко перелез через перила и очутился на автостоянке. Ни Правилова, ни тем более Ледового, Андрей по дороге не встретил. Это было совершенно исключено – Ледовой, Правилов и генеральный директор фабрики занимали отдельный кабинет, отгороженный от центрального зала зеркальными панелями и линией декоративных пальм, выстроенных по всем правилам дизайнерского искусства.

Беседа в отдельном кабинете как раз достигла кульминационной точки. Набитый деньгами дипломат перешел в собственность директора. Директор, смачно рыгнув, нетвердой рукой вытащил «паркер» и принялся подписывать необходимые бумаги. Все трое, вопреки деловому характеру встречи, были порядком навеселе. Двое головорезов, оставленных Правиловым в зале, времени даром тоже не теряли. Они сидели возле двери в кабинет с рожами, красными, как крымские помидоры, бросали в зал вялые косяки и подумывали главным образом о том, застукает ли их Правилов, или нет. А если застукает, то проявит ли снисходительность или, как всегда, по полной программе отымеет.

– Попалит – убьет, – сообщил один головорез другому. – Без базара.

– Хрена он попалит, – возразил другой. – Сам как пару раз выглядывал – резкость навести не мог. Еще тройку стопок опрокинет – дрова. Они там с Виктором Иванычем добряче набенькались.

– Отвечаешь?

– Без балды.

Тем временем Андрей озирался по сторонам, соображая, где бы пописать. Он пересек большую часть автостоянки, но от первоначального решения заходить в лесную чащу отказался еще по пути. И это было разумно. «Втаком состоянии, – сказал себе Андрей, – загреметь вближайший овраг и свернуть там шею – раз плюнуть». Он еще раз покрутил головой, выбирая подходящую машину, остановил выбор на 31-й «Волге», припаркованной с краю площадки. Направился к ней, стараясь избегать резких движений. Андрей находился в той стадии опьянения, когда кажется, будто земля под ногами ходит ходуном, сотрясаемая двенадцатибальным землетрясением. Пить-то он прекратил, – «хватит на сегодня», но алкоголь по-прежнему поступал в кровь из желудка, парализуя остатки вестибулярного аппарата.

Добравшись до «Волги», Бандура кое-как расстегнул ширинку и уперся, для верности, обеими руками в черную крышу машины.