прах умерших развеивается во время северного сияния. Фривийские придания гласят, что северное сияние – это духи, спускающиеся со звезд. Есть истории о том, как мертвые вступали в контакт с живыми, но эти истории обычно приводились в одном ряду со сказками о феях и говорящих животных, поэтому Дафна не придает им особого значения. Тем не менее традиция есть традиция. К тому же, по слухам, северное сияние – это неописуемое зрелище, которое ей было бы любопытно увидеть самой.

– Мой отец не сможет поехать, – говорит он. – Здесь слишком многое нужно сделать. Но я должен быть там.

– Уже наступил сезон северного сияния? – спрашивает Дафна, моргая. Однако, как только она это произносит, сразу же понимает, что это, конечно, так. Она находится во Фриве уже более двух месяцев, и зима вступила в полную силу.

– Я должен был поехать еще раньше, но из-за свадьбы это было невозможно. Хотя, отправившись завтра, я успею вернуться до того, как церемонию попробуют организовать вновь.

Судя по тому, как он это говорит, юноша даже не утруждает себя тем, чтобы звучать серьезно. Он знает, что свадьбы никогда не будет, а Дафна до сих пор не придумала, как это изменить.

– Куда ты поедешь? – спрашивает она, гадая, чем будет для нее его отъезд – благом или проклятием.

– На озеро Олвин, – говорит Байр, и Дафна от удивления чуть не роняет свой бокал.

– Озеро Олвин? – вторит она, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Каковы шансы на такое совпадение?

– Обязательно ли ехать так далеко?

– Киллиан и я часто бывали там во дворце. Ему нравилось это место, так что оно подходит, – говорит он, пожимая плечами, прежде чем сделать еще один глоток своего эля. – И, – добавляет он, понижая голос, – у поездки есть еще одна цель. Я уже говорил тебе, что ходят слухи, будто бы принцев видели возле этого озера. Сейчас я все больше начинаю им верить.

Дафна, стараясь не меняться в лице, делает еще один глоток из бокала.

Он ошибочно истолковывает ее молчание как недоверие.

– Не могли же они просто раствориться в воздухе.

Дафна не до конца с ним согласна. В конце концов, существует множество способов избавиться от тел, и среди них немало таких, которые не оставляют после себя ничего, кроме пыли, пепла или экскрементов животных. И все же, если и ее мать, и Байр получили информацию о том, что принцы находятся недалеко от озера Олвин, скорее всего, так оно и есть.

– Ты планировал пригласить меня отправиться с тобой? – спрашивает она, стараясь говорить спокойно.

Байр хмурится и бросает на нее косой взгляд.

– Тебе бы не понравилось, – говорит он, качая головой. – Ты постоянно замерзаешь даже здесь, а на озере Олвин в это время года намного холоднее. И кроме того, Киллиан…

– Был моим женихом, – перебивает она. – А тебе не приходило в голову, что я и сама хотела бы как следует попрощаться?

– Нет, – говорит Байр, чем вызывает у Дафны раздражение. Хотя она должна признать, что, если бы ее мать не велела ей отправиться на озеро Олвин, в мире не нашлось бы достаточно звездной пыли, чтобы убедить ее сделать это добровольно.

– Ну, я бы этого хотела, – говорит она ему.

Байр все еще качает головой.

– Северное сияние непредсказуемо, – говорит он и на время делает паузу. – Никто не знает, как долго нас не будет – день, неделю, месяц.

– Боже мой, – говорит Дафна, выдавливая из себя настолько кокетливую улыбку, что ее одобрила бы даже Беатрис. – Ты хочешь сказать, что мы целый месяц могли бы провести одни в пустом дворце, вдали от любопытных глаз.

Щеки Байра вспыхивают, он отводит от нее взгляд и прочищает горло.

– Не одни, – говорит он. – Со мной едет небольшая группа. Руфус, Клиона, Хеймиш – люди, которые хорошо знали Киллиана.

Это не все, что общего есть у этих людей. Дафна уверена, что Клиона уже пыталась переманить Руфуса на сторону повстанцев, и она знает, что девушка может быть весьма убедительной. Она задается вопросом, есть ли у них еще причина ехать на озеро Олвин, кроме как ради звездного путешествия – или ради принцев.

Она поворачивается, чтобы посмотреть в лицо Байру.

– Я бы хотела поехать, – говорит она ему.

Юноша пристально изучает ее.

– Почему? – спрашивает он, и в его голосе слышится искреннее недоумение.

Дафна заставляет себя небрежно пожать плечами, стараясь не думать о письме своей матери, о Гидеоне и Риде и о том, что она должна сделать.

– Когда еще я увижу северное сияние? – спрашивает она его.

Байр тяжело вздыхает и качает головой.

– Тогда тебе лучше пойти собирать вещи, – говорит он ей. – Мы уезжаем с первыми лучами солнца, и я не стану всех задерживать, чтобы дождаться тебя.

Беатрис

Беатрис вспоминает, как ей и ее сестрам впервые разрешили войти в кабинет их матери. В то время им было по четырнадцать, и до тех пор вход в эту комнату был строго-настрого запрещен. Казалось, императрица не пускала туда вообще никого, кроме Найджелуса. Однажды Беатрис даже вынашивала план, как проникнуть внутрь, но в конце концов она не осмелилась пробовать.

Как бы то ни было, когда их наконец пригласили в ту комнату, это стало в какой-то мере разочарованием. Там не было ни секретных документов, ни королевской сокровищницы, ни даже секретного сада с редкими орхидеями – ничего, что они успели придумать за годы догадок. На самом деле кабинет оказался довольно простым, без того вычурного декора, который можно было найти в любой другой комнате дворца. В центре стоял простой дубовый стол, а книжные полки были заполнены историческими текстами. Единственным украшением оказалась висящая на стене карта Вестерии, окаймленная множеством созвездий.

Прошло два года, и вот Беатрис снова стоит в этом кабинете, но уже без сестер. Она изо всех сил старается не сводить глаз с матери – ее взгляд то и дело скользит на карту за головой императрицы. Внимание Беатрис привлекает не только то, что Темарин теперь окрашен в тот же синий цвет, что и Бессемия, и что в то место, где находится столица Фрива, Эльдевейл, воткнута серебряная булавка, – которая, по ее мнению, обозначает Дафну, – так же, как золотая булавка, воткнутая в Хапантуаль, обозначает саму Беатрис. И дело не в том, что ей интересно, какого цвета была булавка Софронии и что именно мать с ней сделала. По крайней мере, это не единственное, что притягивает ее взгляд. В большей мере ей интересны созвездия, которые