Ион повернул ключ зажигания и дал задний ход. Так, задом, они и выехали из владений семьи Клосс.

– Вел переговоры с противником? – поинтересовался Герлоф.

– Какой он мне противник? Конкурент – не значит противник.

– А что он хотел?

– Спросил, есть ли кто из стариков… он сказал – пожилых людей. Нет ли у меня пожилых людей в кемпинге.

– Конечно есть! – удивился Герлоф. – У тебя же постоянные гости, много лет уже…

– Я так и сказал. А он говорит – нет, я не этих имею в виду… нет ли каких-нибудь новых, которых ты раньше не видел. Есть, разумеется. Несколько человек. Из-за границы? – спрашивает. А мне откуда знать…

– Значит, мы с ним заняты одним и тем же. Ищем пожилых иностранцев.

– Ну. Он попросил показать их кемперы, но тут уж извините. С какой стати я буду сплетничать за спиной моих гостей? Ну, нет.

– Разумеется, – согласился Герлоф, хотя три секунды назад хотел обратиться к Иону с той же самой просьбой. – А что ты знаешь про брата Кента Клосса?

– Его зовут Никлас.

– Каков вопрос, таков ответ… хорошо: и что ты знаешь про Никласа Клосса?

– Почти ничего… – Ион помолчал. – Занимается рестораном, но я его почти не вижу. Кого замечаешь, так это Кента. И сестру их, Веронику.

– Странно… и сегодня, на допросе… – задумчиво произнес Герлоф. – Собственно, не Кент должен был там быть, а отец мальчугана. Но папаша, как видно, спрятался…

– Никлас Клосс – паршивая овца в семейке. – Ион усмехнулся. – Если, конечно, верить сплетням. Или, может, семейка паршивая, а он – туда-сюда.

– А почему?

– Он ведь тоже унаследовал землю здесь, но построить что-то не потянул. Продал через несколько лет. Проигрался, что ли… А потом в тюрьму угодил.

– Ну да? – удивился Герлоф. – За что?

– Понятия не имею. Мошенничество, воровство… кто его знает. Только недавно освободился.

Герлоф задумчиво покивал головой:

– Тогда я понимаю, почему он старается держаться подальше от полиции…

На второй неделе июля в выходные в небе над Эландом опять не было ни облачка. Остров утопал в солнечном свете, было жарко и безветренно. Поток туристов, особенно с юга Швеции, все увеличивался. В эту субботу приехало рекордное число курортников. Почти вся Швеция ушла в отпуск. Таких пробок, как на Лень летнего солнцеворота, не было, но машины и кемперы тянулись через мост нескончаемым потоком и растекались по острову, от северного мыса до южного.

На пляжах днем не протолкнуться, в кемпингах и около отелей по вечерам толпы людей. На несколько недель дороги, электросети и канализация будут работать на пределе пропускной способности. Затишье наступит только в августе.

Летние бунгало тоже переполнены. Очереди у дверей ночных клубов, потные охранники не успевают разбираться, кого надо пропустить, а кто может подождать.

И так будет до августа, когда гости потихоньку начнут разъезжаться.

Возвращенец стоял на одной из придорожных парковок и смотрел на проносящиеся мимо машины.

Рядом с ним была Рита. Он искоса посмотрел на нее. Заметно устала, но вид решительный.

– Ну что ж, мы свое сделали, – сказала она и посмотрела на свою машину. – Я исчезаю.

Возвращенец кивнул. Опять мелькнула назойливая мысль: он мог бы приходиться ей отцом. Или дедом.

Он достал бумажник и принялся отсчитывать ассигнации:

– Это еще немного к твоей доле. С баржи.

Она молча взяла деньги, не пересчитывая.

– Копенгаген, – тихо сказала Рита. – У меня там друзья… надо залечь на дно на время. А вы?

– Я остаюсь. Здесь, на острове.

– Надолго?

– Пока не умру.

Рита улыбнулась, больше из вежливости – шутка не показалась ей удачной.

– Спасибо за лето.

Она коротко обняла его и пошла к машине. К новым приключениям.

Возвращенец остался стоять. Пока они разговаривали, на парковку заехало несколько машин. За столом уже сидела компания. Женщины, непрерывно хохоча, раздавали бутерброды и разливали кофе из огромного китайского термоса.

Семья Клосс готова к приему отдыхающих. «Эландик Ресорт» сияет свежевымытыми стеклами, повара лихорадочно заполняют морозильные камеры. И никто, кроме него и Риты, не знает, что приближается катастрофа. Она не разразится ни с того ни с сего, она подползет тайно, из-под земли.

Этот день ничем не отличался от остальных.

Их четверо в лесу: Арон, Влад, пожилой зэк Гриша и Свен. Грузят бревна. Сегодня немного полегче – у них есть лошадь. Старый коняга по имени Боксер, он тянет волокушу с бревнами к реке, пустую – обратно. Конь – в чем только душа держится, по всему крупу потертости величиной с чайное блюдце, но пока тянет. Это уже третья лошадь, которую привели откуда-то по распоряжению коменданта. Реквизировали. Две погибли от холода. Конина по вкусу похожа на постную свинину.

Боксер – их спасение. Правда, никто не знает, надолго ли он у них. В других бригадах сами тянут волокуши, а бревна потяжелее – на катках.

Работают они в полную силу, но до нормы все равно не дотягивают. Чтобы выполнить норму надо, чтобы деревья сами падали на землю, причем десятками. Вообще-то их семеро в бригаде, но двое заболели, а одного посадили в изолятор – сказали, гнал туфту.

Поваленные стволы лежат на земле, сучья обрублены – деревья «обессучены», как говорит Гриша. Влад, Гриша и Арон самодельными рычагами поднимают их на волокушу, а Свен крепит цепью, чтобы не свалились на ухабах. Гриша крякает и стонет после каждого бревна. Все это они проделывают в тысячный раз.

Арон работает механически, как автомат. Перед глазами у него стоит солнечный берег в Рёдторпе. А шорох хвои в кронах напоминает журчание волн между камнями. Песок мягкий и теплый, можно купаться сколько хочешь.

– Арон, – тихо произносит Свен и возвращает Арона в ледяной мир тайги.

Он поворачивается и видит, что Свен возится у цепи.

Бревна начинают шевелиться.

– Spring] – кричит Свен по-шведски. – Беги!

Влад по-прежнему стоит около волокуши, но Арон уже понял, что сейчас произойдет, и отпрыгнул назад. Цепь разошлась, бревна пришли в движение.

– Влад!

Но он и сам не успел. Первое бревно валится с волокуши, и он получает чудовищной силы удар в плечо, а потом в лицо.

Он падает на землю, но боли не чувствует. Только огромную тяжесть придавившего его ствола, ледяную враждебность грубой, шершавой коры. Краем глаза замечает, как бревна медленно валятся с волокуши и катятся по склону, подпрыгивая и набирая скорость, плюща все на своем пути, как мельничные жернова.