– Я на сто процентов уверен, – продолжал Суворовцев, проигнорировав слова товарища, – Германия откажется с нами сотрудничать. Это мы уже проходили. Хотя их можно понять, кому нужен международный скандал, ведь мы достоверно не знаем истинную цель передвижений Сорса. А если это окажется пустышкой?

– Да если и не пустышка, с такой поддержкой, как у господина Сорса, на его задержание не пойдет даже Интерпол, – утвердительно кивнул Сан Саныч.

Вершинин посмотрел на своих собеседников и мягко улыбнулся. Было в этой улыбке что-то от учителя Яо.

– Ты чего улыбаешься? – сердито спросил его Суворовцев. – Что такого смешного услышал?

– Как говорил Яо, «смотри на мир простодушно, как только что народившийся бычок, и не доискивайся причин».

– Когда он вот такой, – обратился Суворовцев к Сан Санычу, – меня это жутко пугает. – И вдруг добавил: – Странная машина, я вижу ее уже во второй раз.

– А я в четвертый, – подтвердил Сан Саныч.

Мобильный телефон Вершинина зазвенел неожиданно и пронзительно.

– Кто это, интересно? – сказал он, собираясь ответить на звонок. – Номер скрыт.

– Мы встречались, – заговорила трубка.

– Я со многими встречался. Чего надо?

– Ты хочешь перейти прямо к делу? Хорошо. Тогда мне надо, чтобы вы погуляли по Праге еще денька два. Пивка попили, развлеклись. Короче, я очень не хотел бы увидеть в Москве твою морду раньше этого срока. Понял меня?

– Слышишь, ты? Своим свободным временем я распоряжусь как-нибудь сам.

Суворовцев тем временем оторвался от ноутбука, который открыл, когда у Вершинина зазвонил телефон.

– Звонят из Москвы, – тихо сообщил он Вершинину. – Городской номер 921-21-23.

Это был номер домашнего телефона Вершинина.

– Что ты делаешь у меня дома, падаль?! – заорал тот в трубку.

* * *

Ну вот и недостающий, точнее, теперь уже не достававший все это время «пазл» в общей мозаике.

Вот кто источник утечки – Бердяев. Можно сказать, моя миссия выполнена. Хотя – это еще не конец.

И снова, и снова спрашиваю себя – почему и в какой момент? В какой момент этот свой стал чужим? Где была его черта? Почему переступил ее? Ведь кадровый офицер, интеллектуал. «Философ». Каким цинизмом надо обладать, чтобы взять такой псевдоним? А каким надо обладать цинизмом, чтобы сдавать своих, обрекать своих товарищей на гибель, а иногда и больше того – отдавать приказы об их устранении? Когда, в какой момент с ним случилась эта беда? Ведь это – беда. Предательство. Большая, непоправимая беда человеческой души. Да минует она меня стороной, какие бы пытки ни пришлось изведать.

Да, что такое афганский плен, я хорошо знаю. Но никакие пытки, никакие истязания не могут оправдать предательства. Нет, для меня – нет.

Философ. К чему свелась его философия? К работе на пауков? На Сорса? К роли пса? Вот опять к вопросу о скрипке, которая в разных руках играет столь разную музыку.

Да, ему придется за все ответить, этому «философу». Ответить по полной программе.

Ну что, как говорится, «партия переходит в эндшпиль».

Но первыми атакуем снова не мы.

Достается Вершинину. А он – хороший мужик. Неуправляемый, смешной и страшный, но – человек.

* * *

Последние несколько дней основательно вымотали Бердяева и довели его до крайней степени нервного истощения. В крупнейшей сделке между Сорсом и Седым ему, Философу, отводилась самая сложная часть, а именно: полное ее прикрытие, начиная с момента прилета и «встречи на высшем уровне», заканчивая ее безопасностью. До недавнего времени все шло достаточно гладко, хоть и не просто. Затеянная им реорганизация Управления с переподготовками, тестами и прочей белибердой оттянула практически все силы личного состава от их основных дел, а главное, Бердяев взял под личный контроль всю оперативную работу, что значительно обезопасило проведение сделки.

И вот когда до прибытия груза осталось несколько дней, началась вся эта канитель с тупым, твердолобым Вершининым, что совершенно спутало все планы и вынудило Бердяева менять их по ходу, исходя из ситуации. И если ситуация требовала жертв, он, не колеблясь, их приносил. Так было с Клерком, с Николаенко, так же было бы с Вершининым и Суворовцевым, если бы в последний момент они не поменяли машину. После того случая, опасаясь, что они, рано или поздно, выйдут на Шувалова, чего допустить Бердяев не мог, он отдал своим людям распоряжение об усилении наружного наблюдения за ними. Распоряжение было выполнено. Минувшей ночью Суворовцева и Вершинина четко проводили из кафе – одного до гостиницы, другого до кабинета. Больше того, «наружка» осталась дежурить на всю ночь.

Каково же было негодование Бердяева, когда его люди сообщили, что им удалось уйти из-под наблюдения. Каким-то образом утром в постели Суворовцева рядом с секретаршей оказался Опер, облаченный почему-то в бронежилет, правда, при этом другой одежды на нем не было, а вместо Вершинина на диване в кабинете спал какой-то пьяный сотрудник.

Теперь ситуация вовсе вышла из-под контроля, и надо было действовать решительно и даже дерзко, но зато наверняка. Для этого Бердяев послал к Вершинину домой одного из своих самых профессиональных людей с тем, чтобы он, взяв в заложники жену и дочь строптивого майора, удерживал того от резких движений и необдуманных поступков в ближайшие сутки.

Все, предписанное Бердяевым, было выполнено быстро и точно. Теперь киллер, закрыв женщин в комнате, продолжал телефонный разговор с Вершининым, прохаживаясь по его же квартире с телефоном в руке.

– Что я делаю в твоей квартире? – переспросил он. – Какой ты догадливый! Хотя нет, это, наверное, твой друг Суворовцев со своим чемоданчиком. В любом случае, это не имеет ни малейшего значения, потому что условия сейчас диктую я. Понял меня? Короче, два дня прогулок по Праге, и твою семью я не трону. И будет совсем замечательно, если Суворовцев составит тебе на это время компанию. Не советую также сюда кого-нибудь присылать. Будет только хуже. Все.

Киллер повесил трубку, еще раз прошелся по квартире, после чего заглянул в смежную комнату.

Бедные женщины сидели рядышком на кровати и были напуганы. При этом у жены Вершинина, судя по ее бледному лицу, начиналась «ломка». Мужчина вынул из кармана несколько шприцев и положил их на стол.

– Развлекайтесь, – усмехнувшись, сказал он и вышел из комнаты.

Еще раз прошелся по квартире, проверил входную дверь и окна, после чего, устроившись в кресле, стал ждать. Это была его обычная работа.

Жена Вершинина смотрела на шприцы. Все было предопределено. Сейчас она это сделает. И вдруг дочь тихо и отчетливо сказала:

– Если ты это сделаешь, я убью себя, мама.

Через полчаса в комнатную дверь постучали.

– Чего вам? – строго спросил киллер. – Я же приказал сидеть тихо.