хотели сделать, это не смешно… Три дня я вас наблюдал и исследовал… У меня была робкая надежда, что вы сумасшедший. О, я охотно устроил бы вас в больницу, где раз в неделю ваша жена передавала бы вам через окно апельсины, но, увы, этот роскошный вариант не оправдался; оказалось, что вы совершенно нормальный, обыкновенный, заурядный…

Ж е л в а к о в. Позвольте, позвольте, так нельзя, давайте разберемся.

Д у б р о в с к и й. Если подойти к этому философски…

Ж е л в а к о в. А я не философ.

Д у б р о в с к и й. Это заметно… В философии существуют теза и антитеза. Так вот, Желваков, — возьмем за тезу, что вы… прохвост…

Ж е л в а к о в. Что-о-о? Я не допущу!.. Я… я не позволю!..

Д у б р о в с к и й. Тш… Тш!.. Адажио-пианиссимо, как любил Бузони. Еще не все потеряно, Желваков. Перед вами выбор — или вы начинаете психовать, и я отправляю вас в палату для буйнопомешанных, или вы сознаетесь, что вы… негодяй, что вы хотели погубить и ограбить почтенную женщину… Тут не сложная арифметика — одно из двух, третьего нет. Я считаю до пяти… Раз, два, три, четыре…

Ж е л в а к о в. Так разве ж я для себя? Я ж для них, для молодых старался… Хотел соединить не только их сердца, но чтобы и квартиры… Хотел потом все оформить, чтоб по закону… Виноват, что поспешил, что ремонт затеял, судите, но не строго… Кто же осудит отца, что об детях заботился, а насчет сумасшедшего дома для старухи, так все говорят, что там вроде курорт, чистая Швейцария… Воздух, питание… Да будь я вдовой профессора, я бы сам туда попросился…

Д у б р о в с к и й. Можно считать, что вы признались? (Надевает шляпу.) Суд удаляется на совещание.

Ж е л в а к о в. Э-э… нет. Какой суд? Я ничего такого не говорил…

Д у б р о в с к и й. Ах, так… Отлично! Главный дезинфектор!

Из-под стола с магнитофоном в руках выползает  Г р е н к и н а.

Включите последний ролик…

Гренкина включает магнитофон, слышится голос Желвакова: «Хотел соединить не только их сердца, но чтобы и квартиры… Хотел все потом оформить, чтобы по закону… Виноват, что поспешил, что ремонт затеял, судите, но не строго».

Ну вот и последнее слово подсудимого…

Г р е н к и н а. Слово не воробей, залетит в магнитофон — не споймаешь.

Д у б р о в с к и й. Не волнуйтесь, Желваков, этот уникальный ролик я не передам в столичную фонотеку и не положу на стол судебного следователя как сувенир… Нет, я просто сохраню для памяти, как сухую гвоздику…

Звонок телефона.

Ж е л в а к о в (берет трубку, обалдело). «Эльбрус» слушает… Это ты, Поземкин?.. Будь ты трижды… Кто тебя просил засылать санитаров… по какому праву беспокоишь без указания главного психиатра… Чего?.. Отпуск прекращаю. (Вешает трубку.) Что-то у меня, доктор, действительно с головой.

В дверях показалась  А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а.

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. К тебе из филармонии, Андрей, можно? Входите, пожалуйста. (Впускает в комнату Даму под вуалью.)

Д а м а. Простите, что врываюсь к вам без звонка, я очень спешу, здрасте, Богдан, привет, Серафима Кузьминична. (Желвакову.) Я принесла вам вашу анкету… Она не заполнена, вот возьмите, я, к сожалению, не смогу у вас петь, я вообще никогда не пела, то есть пела, только так… дома. Дело в том, что я… буду пробоваться на телевидении как дикторша… Мне назначили в час дня…

Д у б р о в с к и й (тихо). Устроила Ксана?

Д а м а. Она… Говорят, у меня подходящая внешность и чистая речь.

Ж е л в а к о в. Что за оказия, ей-богу… Тут и впрямь с ума сойти можно!

Внезапно из левой стены комнаты, как из двери, с шумом прорвав обои, выходят  У с п е н ц е в а  с  К с а н о й, Д е в у ш к а, Ю н о ш а, А р с е н и й  и  М а й я.

У с п е н ц е в а. Вот и я!.. Не ждали, не правда ли? Здравствуйте.

Д у б р о в с к и й (изумленно). Что я вижу?.. Боже мой, в этом доме раздвигаются стены!.. Это же чудеса!.. Кто вы такой, Желваков-чудотворец, йог, джинн, выпущенный из бутылки?.. О вас надо петь песни, слагать легенды и саги и писать, писать, писать…

Г р е н к и н а. Вот досада… Я пятнадцать лет писала, и все за зря, все мимо… Вот про кого надо было писать, да на весь Советский Союз, вот честное пенсионерское…

Д у б р о в с к и й. Спокойно, мамаша… Екатерина Капитоновна хочет что-то сказать…

У с п е н ц е в а. Милейший Андрей Гаврилович, простите меня, глупую старуху, я была порой несправедлива к вам, я… я не почувствовала раньше щедрость вашего сердца… Но теперь спасибо, спасибо вам, дорогой, за все хлопоты, за этот роскошный ремонт… Подумать только, сколько трудов вам стоило привести в порядок мой дом… И когда люди, склонные заблуждаться, говорили мне: «Андрей Гаврилович хочет забрать вашу квартиру», я… я возмущалась, я всегда говорила: «Не может быть! Вы не знаете Андрея Гавриловича, это человек великодушия, доброты, да разве он способен…»

Д у б р о в с к и й. На подлость?.. Ни-ког-да!.. Скажу больше — у меня сейчас такое чувство, как будто все мы присутствуем при открытии монумента…

Д а м а. Что вы, Дубровский… Разве монумент бывает в квартире?..

Д у б р о в с к и й. Да-да, мадам… Немножко воображения… Представьте себе, что кто-то разрезал ленточку, упало покрывало и мы увидели дорогие, всем нам знакомые черты выдающейся личности, гуманиста и просветителя, общественника и семьянина Андрея Гавриловича Желвакова не в граните иль бронзе, не в мраморной крошке, а живого… Вот он стоит как будто на постаменте, смотрит на нас и говорит: «Люди! Я живу рядом с вами — будьте осторожны!..»

Желваков застывает в тупом изумлении; в дверях Антонина Никитична с ужасом смотрит на собравшихся.

К с а н а. Здравствуйте, Желваков. Как вы просили, вот я и пришла узнать, как вы добились таких результатов… Что касается вашего опыта, то, я думаю, мы не будем спешить распространять его, не правда ли?

Ж е л в а к о в (рассеянно). Да-да, конечно. (Арсению и Майе.) А как же с вами, ребята, будет? С квартирой-то как, со свадьбой? Что же Маврикий Семеныч скажет, — надул Желваков, похвастался… А молодым-то жить негде…

А р с е н и й. Успокойтесь, папаша, мы и без ваших забот обойдемся и квартиру тоже сами найдем. Мы с Майкой в Дагестан едем…

А н т о н и н а  Н и к и т и ч н а. А кто вас пустит? Маврикий Семеныч прикажет — вам здесь квартиру дадут.

М а й я. Папа согласен… Он и раньше был против вашей квартиры, а в Дагестане у него брат, мы у него пока жить будем.

У с п е н ц е в а. А вот эти молодые супруги будут жить у меня… Приходите, друзья, все приходите к нам…

Ж е л в а к о в. Ну, раз все так обернулось, уважаемые, позвольте всех вас пригласить сегодня в «Эльбрус» …чтоб отметить, как в песне поется, «молодым везде у нас дорога, старикам квартира И почет»…

Д у б р о в с к и й. Браво!.. Вот это жест, достойный Желвакова… (Даме.) Сегодня вечером, взбираясь на «Эльбрус», я бы хотел, Вероника, чтоб вы были рядом со мной…

Д а м а. Только сегодня вечером?.. Опять… эпизод?

Д у б р о в с к и й. Мадам, я охотно посвятил бы вам тот