Кроме этой орды, приближающийся гномий эскорт ждали в боковых ответвлениях два небольших отряда, численность которых доподлинно установить не удалось. Эти группы, судя по всему, должны были пропустить брисингов вперед, а затем навалиться на них с тыла. В общем, ситуация складывалась для отряда гномов крайне безрадостная. В случае продолжения похода брисингов ждало непременное окружение, а результатом отступления было бы разжалование командира и пересылка половины отряда на полгода в рудники. Да и у Рабиновича не было большого желания возвращаться назад и ждать неизвестно сколько времени, пока войска гномов расчистят дорогу до заветной лощины. Пришлось Сене напрягать мозговые извилины и придумывать выход. Несколько секунд он стоял неподвижно, обстреливаемый недоумевающими взглядами карликового выводка, а затем завопил:

– Дайте мне кусок черной тряпки!

Через пару минут Сеня, спотыкаясь в кромешной темноте о камни и ласково поглаживая лбом стены, пробрался вслед за двумя брисингами к разветвлениям тоннеля, в которых скрывались засады орков. Нащупав дубинкой потолок, Рабинович достал из кармана серебряные шарики и один за другим вогнал по три штуки в каменные своды ответвлений. Результатом его титанического труда был адский грохот и не менее впечатляющий обвал, засыпавший тоннели камнями почти до самого потолка. Вспомогательные отряды орков оказались отрезаны от основных сил, и тут же, сверкая металлом в свете факелов, мимо Сени с проводниками прошествовала «свинья» гномов. Печатая шаг, брисинги подошли на расстояние арбалетного выстрела к ошеломленной грохотом вражеской орде и застыли, укрывшись за щитами. После этого Рабинович с закрытым повязкой глазом и Ингвина вышли вперед.

Сеня удивленно посмотрел на орков. Ростом они были чуть выше, чем брисинги, а вот внешне едва отличались от обезьян. Такие же волосатые, клыкастые и кривоногие, какими были предки Рабиновича, если судить по теории эволюции Дарвина. Сеня, лишь на секунду представив в одном из оркского сброда своего пра-пра-пра-фиг-его-знает-какого-деда, мгновенно отказался от подобного родства и милостиво согласился предоставить господу право называться творцом людей. Ингвина обнажила меч, сверкнувший в пламени факелов сполохами огня.

– А-ну, брысь отсюда, шантрапа, – заорал Рабинович, ткнув в сторону орков своей дубинкой. – Проваливайте с дороги или почувствуете на себе мой гнев!

– Мать моя Ангробода! – завопил тот самый орк, которого Сеня представил в роли своего отдаленного предка. – Этот придурок никак под Одина косит. А кошелка рядом с ним, ну вылитая валькирия! Похоже, мы свадебный кортеж поймали. Интересно, а детки у этих баранов как называться будут? Вальодины или Однокирии?

Клыкастая обезьянья орда тут же дико захохотала, побросав ятаганы на пол и держась за животы обеими руками. Особо громко ржал сам шутник, пытаясь перекрыть общий гогот еще парочкой плоских острот. Ингвина, пораженная до глубины души мыслью о сожительстве Одина с валькирией, хотела было броситься вперед и отрезать святотатцу язык, но Рабинович удержал ее. С каменным равнодушием дождавшись окончания веселья, он громогласно поинтересовался (кстати, получилось почти как у Попова!):

– Так, значит, вы не боитесь моего гнева?

– Чуваки, похоже, у этого идиота крыша съехала, – ткнул в Рабиновича пальцем несостоявшийся родственник. – Пойдемте, поправим ему ее на место!

Орда орков нестройно рванулась вперед, но Сеня это предвидел. Вытащив из кармана серебряный шар, он мощным ударом дубинки вогнал его в потолок над головами наступающего сброда. Грохот получился высшего уровня, да и камнепад со свода не уступил по объему результату взрыва тротиловой шашки. На головы орков посыпалась каменная пыль и щебень, заставив их замереть в изумлении. А Рабинович с ласковой улыбкой на губах поинтересовался:

– Понравилось? Могу повторить. Только в этот раз буду бить на поражение.

– Братва, это, в натуре, Один! – послышался сдавленный выкрик откуда-то из задних рядов. – Да и у телки секите, как меч полыхает. Валькирия, не иначе! Сматываемся отсюда. Ну их обоих к Имиру на хрен!

Толпа уродов разом развернулась на сто восемьдесят градусов и, соблюдая полное отсутствие порядка, бросилась прочь от грозного Рабиновича. Кривоногий предводитель пытался было криками вразумить их, но, получив еще один шар в потолок над головой, решил, что благоразумнее всего будет догнать своих подчиненных и затеряться в их лохматых рядах. Что он и сделал под пронзительный свист Рабиновича. Через пару минут вся орда рассеялась по боковым ответвлениям, спасаясь от гнева Великого и Ужасного Сени, и перед отрядом гномьего спецназа до самого выхода на поверхность простиралось абсолютно безжизненное пространство каменных тоннелей.

– Эрл Робинсен, ну и задали же вы им перцу! – восхищенно проговорил Тогнир, глядя на Сеню снизу вверх. – Век не видал уже такой потехи, с того самого времени, как великанша сваталась к Метателю Молота. Кстати, неплохой тактический ход. Нужно будет взять его на вооружение. А о вашем подвиге, благородный Победитель етунов, еще будут складывать легенды и пересказывать их потомкам.

Однако это предсказание гнома не сбылось. То ли из-за того, что гномы так и не стали общаться с людьми, то ли из-за недостатка у Снорри Стурлусона пергамента, но рассказ о подвиге «Одина», разогнавшего несметную рать орков, так и не дошел до потомков. Впрочем, Сеня об этом и не думал – к нему подошла Ингвина!

– Благородный Робинсен, должна признаться… – Рабинович замер, – …что в очередной раз поражаете вы меня своей доблестью. – Сеня поморщился. – Вы уже однажды показали свою силу, сравнимую разве что с безграничной мощью Тора. А теперь еще и доказали всем, что по изворотливости ума вполне можете потягаться с Локи.

На пару минут Рабинович застыл, пытаясь понять: сравнение с Локи – это комплимент или издевательство. Впрочем, тугодумием Сеня никогда не страдал и тут же вспомнил, что кем бы ни казался ас с точки зрения его собственной морали и нравственности, для жителей Митгарда он всегда останется высшим существом, достойным всяческого поклонения. Следовательно, слова об изворотливости ума следовало воспринимать как комплимент, и никак иначе. А Ингвина между тем продолжила:

– Вот вам моя рука, Победитель етунов и Гонитель орков. – Девушка протянула вперед кисть, и Сеня, воспылав тайной надеждой о сбывающейся мечте, жадно сцапал ее двумя руками. – Нет ничего почетнее, чем служить такому вождю. Поэтому клянусь вам в верности до скончания веков. И пусть Один будет свидетелем этой клятвы!

Рабинович с трепетом в душе мягко пожал ручку прелестной воительницы и поднес ее к губам. От такого жеста Ингвина зарделась и впервые покрылась пунцовым румянцем. Это послужило сигналом для отряда спецназа к развороту вокруг своей оси, чтобы предоставить молодым возможность на несколько секунд уединиться. Однако Ингвина тут же выдернула руку из жарких ладоней. И счастье, которое до этого было так возможно… И так возможно, и вот так… вдруг улетело птицей сквозь потолок горных тоннелей и растаяло в мистической дали Асгарда.

– Вы не поняли меня, эрл Робинсен, – холодно произнесла воительница. – Я клялась вам в воинской верности, а не в той, о какой вы подумали. Ибо не смею я подарить свое сердце ни одному мужчине до тех пор, пока в мире жив хоть один злодей.