Когда я замолчал, Нефедов уставился на сверкающий полировкой стол, бесцельно переложил с места на место какие-то бумаги.

«Все это, конечно, хорошо, Кирилл, – сказал он, делая паузы между словами. – Только ответь мне на вопрос: откуда тебе об этом известно?»

Я хотел ответить, что многое видел собственными глазами, о другом слышал, как говорится, из надежных источников, но Нефедов перебил:

«Из газет? Телевидения? Из рассказов? А где доказательства?»

«Какие доказательства? – не сразу понял я. – Надо брать эту фирму и трясти ее».

Нефедов усмехнулся и покачал головой.

«Как у тебя все просто получается: брать, трясти. А если мы ничего не сможем доказать, кто тогда будет оплачивать нанесенный фирме ущерб? Я? Или ты? Кто даст нам право проверять коммерческую деятельность фирмы, основываясь лишь на информации из сомнительного источника?»

Я даже опешил.

«Это ты меня считаешь сомнительным источником? Ну, Валера, я не думал…»

«Не обижайся, – резко сказал он. – Мы с тобой прошли войну, я полностью тебе доверяю. Но я не могу начать дело, когда у меня под рукой нет ничего, кроме твоих слов. Нужны доказательства. Веские доказательства – документы, наркотик, склады с оружием и так далее. Пока же вся эта история годится разве что для киносценария о мафии».

В кабинете повисла тишина. Я встал.

«Мне стыдно, – с трудом произнес я, глядя на сцепленные в замок руки Нефедова. – Я думал, что я получу карт-бланш, ты мне поможешь, мы начнем действовать, а вышло, что я просто стукач…»

«Да брось ты! – усмехнулся Нефедов. – Не забивай голову. Сейчас я освобожусь, и мы выпьем по сто грамм. Ага?»

Я отрицательно покачал головой и подошел к двери.

«Будут тебе доказательства, Валера», – сказал я на пороге.

Он не стал меня провожать…

…Я опустил руку в сумку, нащупал бутылку с минералкой. Хотел по привычке открыть об угол, но сиденье подо мной, куда я приложил горлышко, имело округлый край. Сосед, сидящий справа, человек зрелого возраста, с зачесанными назад седыми волосами, обратил на меня внимание и протянул складной нож.

– Служить? – спросил он, разглядывая мою камуфлированную форму.

Я кивнул и присосался к бутылке. Этот человек был мне не интересен, а для меня нет ничего более мучительного, чем вести пустые разговоры со случайными попутчиками. Бутылку я осушил в три глотка, и тотчас руки покрылись крупными каплями пота.

Сосед продолжал рассматривать меня, и я понял, что разговора с ним не избежать.

– Гурьев, – представился он и протянул руку. – Анатолий Александрович Гурьев.

Я потрогал его руку, кивнул и сразу же прикрыл глаза. Пусть думает, что я намерен вздремнуть.

– Простите, что отвлекаю вас. Дело в том, что я первый раз лечу в Таджикистан, и, если можете, хотя бы в общих чертах, обрисуйте обстановку… Душа не на месте, не имею ни малейшего понятия, что ждет меня впереди. Все случилось так неожиданно, и не было времени разобраться во всем толком. Этот договор, эти сумасшедшие сборы в дорогу… Куда меня, старого дурака, понесло?

Самолет сделал крен, в иллюминатор брызнул солнечный свет, яркое пятно, словно круг от прожектора, заскользило по борту, раскачивающейся грузовой подвеске, по лицам пассажиров – сонным, хмельным или встревоженным, по ряду сумок, коробок, ящиков, выставленных посредине салона. Гурьев скосил глаза, пытаясь рассмотреть, что происходит за мутным стеклом иллюминатора, ничего не увидел, кроме неба, но вставать не стал.

– Вот посмотрите, – сказал он, вытаскивая из сумки серую папку с надписью «Дело №» и развязывая тесемки. – Что это может означать?

Он надел очки в толстой желтой оправе под янтарь и зачитал мне с листа:

– «Организация обязуется обеспечить специалиста всем необходимым для работы и отдыха в пределах нормы, которая устанавливается в зависимости от результатов труда». – Гурьев поднял на меня глаза и снял очки. – Вы не можете объяснить мне, что это за норма и кто будет ее устанавливать?

– Об этом вам надо было спросить у того, с кем вы подписывали договор, – ответил я.

– Да я все понимаю, – отмахнулся Гурьев. – Но когда все делается в страшной спешке… Или вот еще, послушайте: «Специалист не вправе прерывать контракт по своему усмотрению, равно как и покидать пределы рабочей территории без ведома администрации, вести какую-либо переписку или иными способами связываться с лицами, не имеющими отношения к настоящему договору». Что это? – с нотками возмущения спросил он, будто именно я заставил его подписаться под этими словами. – Это же концлагерь какой-то! И мы еще смеем утверждать, что живем в демократическом обществе.

– А чего вы возмущаетесь? – пожал я плечами. – Вас разве насильно заставили подписать это?

Гурьев вздохнул и спрятал листы в папку.

– Да, вы правы. Но когда штат института сокращают ровно втрое и тебя, как одряхлевшую собаку, выставляют за порог, подпишешь что угодно.

Во мне шевельнулось слабое любопытство.

– А кто вы по специальности?

– Химик! – Гурьев зачем-то развел руками в стороны. – Бывший сотрудник Института фармакологии при Министерстве здравоохранения СССР. А теперь, значит, лечу неизвестно куда, неизвестно зачем, и одному богу известно, чем я буду заниматься. Жадность наказуема! – добавил он философски. – И в истинности этих слов мне, кажется, придется убедиться очень скоро.

– Вам пообещали хороший заработок?

– Хороший? – Он как-то странно посмотрел на меня. – Хороший заработок я имел в институте. Ну, естественно, до перестройки. А тут, – он постучал ладонью по папке, – мне предложили просто фантастические деньги! – Гурьев ближе придвинулся ко мне и негромко сказал: – Пять тысяч долларов. В месяц. Плюс бесплатное питание и проживание.

И выжидающе посмотрел на меня.

– Ну что ж, вам можно только позавидовать.

– Да бросьте вы! – махнул Гурьев рукой. – Вы искренне верите, что мне заплатят такие деньги?

– Смотря чем вы будете заниматься.

– Да в том-то и дело, что я не знаю, чем буду заниматься.

Я искренне удивился.

– Даже приблизительно не знаете? Рыть котлованы или продавать бижутерию?

– Насчет бижутерии вы, конечно, утрируете, – усмехнулся он. – Работать я буду по специальности. Как-никак, а двенадцать лет руководил кафедрой.

– Значит, вы будете работать на медицину.

– Возможно, возможно, – пробормотал он. – Но такие деньги! Конечно, я подмахнул договор, особенно не вчитываясь в него. За пять тысяч долларов можно и за колючей проволокой поработать, правда? – Он рассмеялся, промокнул платком лоб.

– А организация, с которой вы подписали договор, – это что же, какое-нибудь государственное учреждение или фирма?